Выставка в Киржаче

Пишут мне два года назад примерно в это самое время:
— Иван, 28 января в Киржаче открывается первый музей наличника! Будет праздник: «День наличника», и мы надеемся, он станет ежегодным! Может быть у вас есть возможность с выставкой приехать по такому случаю? 

«Ну как такое пропустишь?!» — думаю.
— Конечно приеду! И выставку привезу!

Приезжаю.
Для экспозиции мне отводят выставочный зал, и народу, против опасений, действительно много!

Часам к трём ажиотаж спадает, и как раз тогда в зал под руку входит пара: женщина лет семидесяти и мужчина лет на двадцать наверное постарше, в тёмных очках. Он опирается на женскую руку, видно, что женщина — что-то вроде провожатого, ведёт его. Они проходят вдоль стен с фотографиями негромко беседуя, обсуждая что-то. Я не прислушиваюсь, подключаюсь лишь когда женщина обращается с просьбой рассказать.

— Он резчик по дереву, и наличники раньше делал. И сам придумывал узоры для них! — С гордостью представляет она своего спутника. А я — социальный работник. Я обслуживаю его. Семь лет как жена умерла, и вот стал как он беспомощный, слепым стал, я обслуживаю его. Вот он слепым — у него столько вырезанного дома! Этсамое, доски, веретено, еще что-то…
— Художественная резьба по дереву.  — негромко, с достоинством поддерживает разговор мужчина. В музее три экспоната — нашего района — моих.
— Нашим бабушкам когда дают задание, чтоб мы что-нибудь (Владимирская область) сделали — он скворечников сделал нам! Четыре!

Ничего не понимаю. Резчик? Незрячий!? Скворечники?!

— Это уже сейчас, когда зрение…?! — переспрашиваю я их невпопад.
— Ну конечно! — возбужденно жестикулирует женщина. — Ой, мы с ним идем выбирать, материал нужен вот резать, вы представляете, нужен материал. Идём, спрашиваем: «Вот тут лежат? Я ему всё показываю, а он наощупь выбирает — какой длины, влажности, чего ещё… Потом когда ему выпиливать, тоже надо показывать. Надо ему этсамое, всё равно…

Женщина эта, мне кажется, так говорила бы и говорила, но мужчина её перебивает:

— Ой это сейчас это… хвалит, а то — ругается: то палец поврежу, то это… А скворечник  да-да-да-да…  — отчитав спутницу, он поворачивается ко мне, поясняя, — Я делал долблёнку. Мне принесли липовых этих, чураков таких… Я их просверлил длинным сверлом, потом стамесками уширил, лето́к этот вырезал, пол, потолок, крышу, всё… 

Тут снова включается женщина. Чувствуется, что по части говорения она берёт верх:
— Там во дворе выставлен скворечник, у меня внучка приехала: «Ой баба, чего ты не показала-то! Смотри какой скворечник! — он на улице как кормушка для это…

Но и он не сдаётся: перехватывает инициативу на первом же её вдохе:
— У меня кормушка сделана так: верх — купола. Церковные. Значит три центральные… Там купол, крыша такая, значит всё в алюминии, всё резное сделано. И на прутиках это, площадка. Туда корм птицам. И на балконе он у меня стоит.

Тут, не желая перебивать, но всё же не в силах сдержать ремарку, женщина наклоняется ко мне и громким шепотом добавляет:
— К нему соседи приходят, как раньше, кто чего — заказы делают. Думают, он видит! Вот. А он всё в слепую!

— А синицам  — мужчина делает вид, что его никто не прерывал, — я сделал кормушку-карусель такую… Это только для синиц. Значит прямоугольная такая рамка делается, в центре ось, эту ось во что-то деревянное надо воткнуть… Так? А на крайних этих загибах, там еще маленькие рамки такие сделаны. Тоже они вращаются. То есть большая рамка вращается, а на торцах — маленькие рамки. К маленьким рамкам приделал гардинные прищепки такие. Кусочек сала отрезаешь, этой прищепкой — раз!

Я пытаюсь представить, но выходит плоховато…
— А почему такое только для синиц? — уточняю.
— А! — радуется очевидному вопросу мужчина, — Так на подвижной этой, основе, только синица может сидеть! Никто не может, ни одна птица, только синица может! И вот значит слетаются! Я повешу… — он осекается, но через секунду находит нужные слова, — Ну сейчас-то вот сын уже вешает сало-то им. Ну вот они значит зацепятся. Если две — то переворачиваются, но не улетают! Вниз крутятся! А если вот их стая прилетит — три или четыре, они все садятся, и друг-друга катают! Вот потеха!
— Ну вы приходите посмотреть, это сфотографировать можно, он всегда дома! И посмо́трите! — снова подключается женщина.

Я обещаю, что непременно буду, хотя и понимаю, что сегодня точно не получится, потому что темнеет, а назавтра я уже должен быть в Москве… И вдруг вспоминаю начало разговора:
— Постойте, вы же про наличники говорили! Как вы сказали? Вы узоры наличникам сами придумывали?
— Ну да. Журналы всякие смотрел! Подборки… — начинает рассказ этот удивительный человек, — у меня много литературы было по резьбе по дереву… Там части брал, тут… Потом глядел, как соединить, чтобы хорошо было…

Но не менее удивительная женщина не даёт ему завершить повествования:
— Он вообще, знаете, бывший партийный работник! Бывший партийный работник, да… Но вот находил видимо в этом… А мы с ним начинали работу вместе в Комсомоле. С шестьдесят первого года вместе работали! И как судьба соединила — и вдруг я соцработник! И у нас сейчас все думают: ой чего он тут делает на выставке! Я его привела, он получил на две недели наслаждения! 

Краем глаза я смотрю на мужчину: чуть наклонив голову, он внимательно слушает, а при этих её словах хмурится, но всё же кивает… Дослушав, прибавляет к её приглашению своё:

Вы приходите в гости-то непременно, это всё видеть надо!
— Я планирую! — радостно надеюсь я. — Прямо сейчас к сожалению не получится, я тут до вечера на выставке, но я же ещё приеду в Киржач непременно!
— Мне бы только не помереть от старости! — пожимая на прощание руку, просто замечает снова этот человек.


На том и расстаёмся.
В следующем, 2018-м в Киржач я, увы, так ни разу и не съездил: не сложилось. Да и день наличника (хоть в этом и есть что-то очень символическое но,) всё-таки жаль, что совпадает и с моим днём рождения…. 

А Валентина Александровича Ананьева (так звали этого человека), как я узнал сегодня, не стало в том же 2017-м году, вскоре после нашей с ним встречи.

PS А фотографии из Никифорово — деревни близ Киржача.

Мария онлайн

…Пара часов сна, потом забрасываю старшую в школу, там пара кварталов до почты. Паркуюсь к сугробу: надеюсь, что не зацепят. Знакомое крылечко, сосульки над головой, девчонки смеются, что опять пришел: был же вот! «А я к вам как на работу!» Три человека очередь, успею поотвечать на сообщения в директе, там уже десятка два поди за ночь. Потом за сыром… а, нет, ещё в СДЭК же! И надо разобрать кучу открыток: у коробки лопнуло дно и все наборы перемешались… Так, директ, директ… Значит, к двенадцати к врачу, вернёмся часа в четыре… Так комментарии потом, директ.

» Здравствуйте, интересует ли вас накрутка… До свидания… » Здравствуйте, только сегодня… Туда же, спасибо. 
» Здравствуйте, Иван, меня зовут Мария! Спасибо вам за наличники)за красоту, которой вы не даёте пропасть. Это дом моего деда. И наличники, фронтон, ворота – все делал сам… Владимирская область Юрьев-Польский.
И фотография.

И тишина беззвучной паутиной накрыла почту…
Зелёный дом с белыми наличниками… Белые, очень узнаваемые… Юрьев-Польский… Весна… Нет лето! Какой же это год был… 2013-й наверное… После первого краудфандинга мы с папой поехали на Форде ещё… Как раз застряли на пустом месте: решили через пустырь срезать, потом колесо там же меняли… Потом ступичный подшипник… Но ещё до! Зелёный дом с белыми окошками… был там такой точно! Точно был…

Отправить треки, прогреть машину, Саня ключи не забыла, молодец! Девчонок в Москву, ещё час сна, метель, домой, ноут, диск, Владимирская область, Юрьев-Польский, о, прикольно, он был сто-первым городом, зелёный дом, зелёный дом… Ну конечно!

» Здравствуйте, Мария! Вы верите в чудеса? У меня есть ещё пяток фотографий вашего дома!

И тотчас же шлю.

Мария онлайн.
Прочитано.
И пустая тишина бессмысленная… Минута. Может дом не тот?
Да нет, ну Юрьев… Да и узор, да однозначно он.
Пять минут.
Да ну занят человек просто…

» Как вы его нашли?! Второго такого нет) Дед делал резьбу по эскизам моих родителей (художников) Жаль, ворота не сохранили.

Да ладно, всё-таки он!? Я всё же сомневался… Класс!

» А как дедушку звали, не подскажете?
» Егоров Николай, он был знаменитым в районе пчеловодом, сейчас отец его дело продолжает. А я живу давно в другом регионе. Такой красоты в Мордовии нет. Всё иначе.

Ой, ворота же, ворота мне прислали! Да, ворот уже не было, когда я снимал… Эх, жаль!

» Ворота хорошииии!!! А вы заметили, у меня там кто-то из окошка смотрит?
» Мама.

Мама…
И тишина улыбаясь ниткой в космос…

Про итальянцев-немцев в Суздале

…некоторых разговоров за давностью лет вспоминаются лишь обрывки, но такие, что уж раз услышав забудешь навряд ли.

Помню, что было это летом, в Суздале, помню, что общался с хозяйкой этого дома через распахнутое окно, помню, что рассказывала она мне, что Бибановы, чьим именем называют этот удивительной резьбы особняк, были вовсе не купцами, а простыми ремесленниками, зарабатывавшими на производстве обувью…

Но вот другая часть разговора совершенно не клеится к этой первой…

— Ой, вот город сейчас другой, другой город-то… Ну конечно совсем другой… Мы тут жили с какого года, то бишь… Сорок первого кажется. Да… Город бедный был такой, бедный город был. Страшный такой город был, страшный… Ой, страшный совсем был город, бедный. Мы жили тут конечно…
— В каком смысле страшный? — не совсем понимаю я.
— Ну бедность же была, как почему… Это сейчас… — она как-то по особенному разводит руками по сторонам, показывая, что сейчас, мол, совсем другое дело, — а тогда конечно бедность была… Ну во-первых грязь кругом, постоянно почему-то я помню грязь на дорогах… Асфальтированных дорог конечно не было… Монастырь… Сейчас вон музей там, а в нём у нас же тут жили пленные, прямо в монастыре, да… Жили… Много их было… Сейчас же помню, как мы нашли… — она вдруг задумывается, на несколько секунд закрывает глаза, потом смотрит поверх меня куда-то вдаль и продолжает. —  Потом как-то, я уж не помню, это при Горбачёве что ли, мы узнали, что это итальянцы были, а тогда нам всё одно было — пленные, значит немцы и всё… Они тогда стучались, ходили по домам, стучались, просили: «Матка, хлеба…»… худые, оборванные… стучались ходили… да…

Взгляд её туманится, пауза затягивается и я осторожно переспрашиваю:
— А они свободно что ли ходили? Прямо по городу?
— Да конечно ходили, кто б их охранял? Куда идти-то? Иди, чего… Тут-то мы их… кто чего, хлеба-то у самих ни у кого отродясь не было, ну кто чего: кто свёклы, капусты… Они там отказывались, но потом брали: кто-то научил их готовить это значит… Ну и мы там играли… там овраг, знаете, был, он и сейчас есть, где они жили, склон такой крутой… Ну и как-то я… мы туда забежали, а эти внизу сидели все, много их было, еду готовили там… Варили там что-то… Мы — тогда ещё конечно дети — все сидели на краю оврага, вот так, — бабушка вдруг совершенно умилительно, показывая как они детьми смотрели за пленными немцами, подпирает свой подбородок двумя ладошками — и вот смотрели все за ними… И вот знаете, я помню, как я смотрю на них… А они, страшно смотреть конечно, тощие все, долговязые, в этой немецкой форме чёрной, которая уже на бог знает что похожая у них… И вот я смотрю на них и почему-то думаю: «Какие ж они все красивые»…

Она замолкает ненадолго, а я забываю дышать, чтобы не прервать случайно этих воспоминаний. Но продолжает она, спустя всего полминуты, неожиданно перескочив лет, наверное, сорок.

— А потом уже, при Горбачёве, — она как-то даже вдруг оживляется, —  они, многие из них, возвращались, посмотреть город, всё-таки что-то тянуло их сюда, к этому месту… Посмотреть, что сейчас… Как тут и всё… Спустя столько лет. Хотя, вот вы представляете, что они тут пережили, а всё-таки возвращались они сюда…
— Так они уехали потом? Их отпустили?
— Да, они тут жили до пятьдесят первого что-ли года? Этого я не скажу… Не помню я уже, сынок, многое… Так бы порассказать тебе… Путается всё, знаешь… Ну долго жили, умерли много, потом отпустили их… И вот они, спустя уже сколько лет возвращались посмотреть, к этому месту… И выясняется, что это итальянцы всё были, причём из дворян, потому что, тогда же знаете, Муссолини призывал студентов и это был сплошной полк аристократов… Высший свет итальянского общества, всё сплошные мальчики из аристократических семей, всё дворяне… И вот наши местные тут подсуетились, когда вот впервые заговорили, что итальянцы-немцы эти приедут к нам, то к кладбищу проложили асфальтовую дорожку. Знаете, как у нас принято, ну мы же не можем без этого. Тут много тогда разговоров тогда было… Но это, впрочем, не об этом сейчас. Дорожку… Проложили… А итальянцы когда приехали — про это даже потом много писали — они очень удивлялись, зачем дорожка была, зачем их водили на кладбище… Потому что их никто конечно не хоронил на кладбище: просто в овраг сваливали и кислотой заливали, чтобы никаких даже костей, чтоб ничего не оставалось… Какое ж тут кладбище… И вот они, представьте, приезжают, а у нас это же самые девяностые годы и у нас же тут снова нищета страшная была… Как-то, знаете, своим хозяйством уже жить мы разучились, а производства все стоят и работы совсем нет и… И тут они приезжают… Натурально пир во время чумы… И нас, значит, собрали встречать, кто постарше мы стояли, встречали их… А я смотрела, знаете, на них и не могла поверить, что это они, а не мы проиграли в той войне… Грустно, знаете так было… Грустно и обидно…

Несколько секунд мы молчим, потом, словно очнувшись от воспоминаний, она подвигается к самому краю подоконника и негромко, так, что я тоже делаю полшага навстречу, добавляет:
— А знаете, они ведь рассказывали, что ничего тогда не знали ни о фашизме, ни об СССР. Они шли воевать с безбожниками. Им так там рассказывали, а они верили и шли… Представляете…

#ВПоискахНаличников #Суздаль #ВладимирскаяОбласть #ДомоваяРезьба #nalichniki #наличники

Гостеприимный Владимир

…Сначала сниму дом целиком, а потом попробую подобраться к заросшим плющом наличникам — думаю я, разглядывая в видоискатель необычного вида сохранившуюся деревянную надвратную арку, случайно найденную практически в центре Владимира.

Дом в кадр никак не помещается, отхожу подальше к противоположному краю дороги и… видимо это меня и спасает.

Когда смотришь в видоискатель, волей-неволей поле зрение сужается, и довольно легко упустить что-то важное, происходящее за границей кадра или даже в кадре. Так и вышло.

Я успеваю сделать два или три снимка, прежде чем слышу свист вспарываваемого воздуха и глухое тфф удара в стену позади меня, чуть левее левого плеча… Твоюжмать! Глаза на лоб, пульс триста, звука нет, значит воздушка, и на том спасибо, резко вниз, на автомате, откуда рефлексы, прикрыть голову камерой, пока не прилетела вторая… ОТКУДА?!?

Сижу на корточках на обочине, сердце в горле молотится, словно их три там, руки камеру в поисках курка сжимают… тишина пульсируя заполняет ставшее глицериновым пространство… слева по насыпи к ноге сползает камень размером с ладонь. Значит — мозги работают на второй космической — не воздушка… Поднимаю глаза на дом, но выпрямиться не успеваю: второй камень, ухнув над головой, втыкается в насыпь с тем же характерным тфф…

Двери!
Словно следуя мысленной моей команде, двери распахиваются от удара и являют взору вооружённого ещё двумя булыжниками небритого мужика в камуфлированных штанах и зеленой майке.

Потом я говорил себе, что всё правильно, что неизвестно ещё, как бы иначе вышло, что вблизи кидать ему было б не сподручно… но в тот момент я просто камень в кулак, рывок вперёд, что-то нецензурное в воздух и ему навстречу пока не оказываюсь в полуметре. Ору на него, он — на меня… Я — что прибью его его же камнями, он, — что его задолбали тут ходить и фотографировать… Цитировать не буду, приличных слов там нет… ни с его, ни с моей, по правде говоря, стороны.

Несколько долгих секунд, а может с минуту, ситуация никак не разрешается: я ору, что буду снимать где хочу, он — что в следующий раз не промахнётся… тем не менее, спустив пар, мы, хоть и продолжаем словесную перепалку, но постепенно всё же расходимся в стороны: он (не прекращая угрожать расправой если я подниму камеру) — за дверь, захлопнув её с силой, я (не переставая утверждать, что всё равно сниму его никчёмный дом) — подальше к дороге и за её изгиб…

Там останавливаюсь, перевожу дыхание… На душе липко и мерзко… мерзко от страха, от нахлынувшего желания убивать… от брошенных в воздух слов… от этого странного человека, от своей реакции на него…

Серое небо грохочет устало и первые капли крупными пятнами затемняют асфальт. Трясущимися непослушными руками прячу камеру в рюкзак и иду сквозь всё разгорающийся ливень к машине. Радуясь, что она ещё далеко…

ВПоискахНаличников #Владимир #ВладимирскаяОбласть #ДомоваяРезьба #nalichniki #наличники

Планы на ближайшее будущее

Еду сегодня на юго-восток Подмосковья, в Кратово: буду рассказывать о наличниках в «Дачном ответе».

Завтра (7 июля) с 14:00 буду в 84-м павильоне ВДНХ: там летний фестиваль РГО. Сначала детский мастеркласс с раскрасками, а в 15:30 лекция «11 лет в поисках наличников».

В воскресенье (8 июля) буду в Ворсме (это Нижегородская область) на фестивале «Русская Тоскания», там обзорная лекция «История наличника», начало в 15:00.

В понедельник (9 июля) в 10:20 утра буду в прямом эфире программы «все свои» на радио Москвы.

А вечером понедельника — в Казань!

Присоединяйтесь ко встречам и прислушивайтесь к радио!

PS На фото — гостиница из Гороховца, причём безо всяких на то оснований: просто хороша!)
#наличники #nalichniki #деревянноезодчество #гороховец #Владимирскаяобласть

СохранитьСохранить

Где купить бритву

…— Фотографировать? Это пожалуйста, это пожалуйста… я же вижу, вы для дела… Пожалуйста-пожалуйста… — смиренно наговаривает бабушка и отходит в сторонку, чтобы не мешать.

Я её издали приметил: маленькая совсем, в белом платочке, сером непонятном, не то платье, не то халате, и тапочках на шерстяной носок. Говорит тихо, медленно и голос высокий такой, почти детский.

— У меня к вам просьба одна будет… — Произносит она через несколько секунд, — у меня, у мужа сломалась бритва! Где купить бритву?
— А… На станции наверное ближе всего… — теряюсь я, — ну или на рынке…

В этот момент старушка подходит ближе, протягивает мне руку и я замечаю в сухом кулачке пятьдесят рублей:— Если я вот доверю вам вот эти деньги, вы могли бы…?
Я не дослушав, перебиваю:
— А какую надо? Вы скажите, я просто съезжу, привезу, я на машине…

Она, однако, вдруг сникает, теряется:
— Вот такая она квадратная… она такая, такая, синяя такая была…
— Нева может? Спутник? — перечисляю я все знакомые названия советских сменных лезвий.
— Я не знаю, дочка… Вот он как ушел… Он может и купил уже…
— А, так ваш муж пошёл за ними? Ну так он купит наверняка!
— А я думаю, на всякий случай, может если вы мимо будете? Ох, знаете, я переживаю за него всё время…

Она внезапно смотрит под ноги, немного топчется на месте, находя ей одной заметную кочку — даже не кочку, неровность на дороге — вся вытянувшись и от этого почему-то став ещё тоньше и ещё меньше, вглядывается в даль, привставая на носочки на этом, едва ли дающим дополнительный обзор, клочке земли.

— А какое число сегодня? — оборачивается она неожиданно.
— Тринадцатое… — озадаченно отвечаю.
— Так. Ну ладно, тринадцатое, значит, число. А вы к нам надолго?
— Нет, — удивляюсь я произошедшей в этот миг перемене: минуту назад это была потерянная, невольно вызывающая сочувствие бабушка, а теперь в голосе я слышу требовательность, жесткость.
— Я проездом. — Рассказываю в трёх словах о наличниках, о поиске, а сам внимательно смотрю на бабушку. Её будто подменили: глаза цепкие, внимательные, руки уже не свисают бессильно, а то платочек поправят, то в карман юркнут, то показывают что-то… да и не топчется она уж вовсе, стоит просто и уверенно! И речь другая совсем. Спрашиваю об истории дома.
— Наш дом очень старый. Мы купили его тринадцать лет назад. А там сколько он стоял, я не знаю. Ну как не знаю… Его перевезли сюда в начале тридцатых из деревни, это я у соседей выспросила. Тут был у нас один старожил, всё знал про всё, но помер уж. А мы приехали сюда из Сибири. Тринадцать лет назад переехали.
— А откуда сюда?
— Алтайский край, Бийск.
— Ого, я всё надеюсь до ваших мест доехать!
— А чего вдруг? — удивляется она.
— Да, говорят, там очень красивые деревянные дома есть…
— Да… Люди живут… Вот еще… где-то муж я не знаю… Переживаю… Он ходит медленно… Он ветеран у меня… У него ноги… — нараспев, размеренно отвечает мне та самая старушка, которую я заметил в начале.
— А он давно ушёл?

Снова опущенные безвольно руки, потерянные, чуть заискивающие, глаза, едва дрожащий высокий голос, вся сила которого куда-то вдруг исчезла.
— Не знаю, ребятки, не знаю, часов нет у меня. Я вот и день-то не знаю какой сегодня. Вот жду его стою… Вы наличники, я вижу, да? Дело ваше… Но вот они потрескались… Сейчас уже по другому… Навесные какие-то потолки… всё предлагают… — И словно ускоряясь до нужной скорости, как разгоняющаяся на пружине пластинка, она вдруг снова оживает:

— Да, кстати, у меня к вам просьба! Если вы найдете человека, который мог бы отремонтировать… Пойдемте! — она, не дожидаясь ответа, поворачивается, идет, к калитке продолжая говорить. — Нужно, чтобы он добросовестно поработал, задача не сложная, но я не знаю никого.

Мы довольно бодро заходим за калитку, налево под навес сарая, там она показывает предмет своего беспокойства:
— Видите, угол совсем отваливается.
— А! Вам штукатур нужен?
— Конечно, конечно. Пойдёмте.

Она выводит меня обратно со двора на улицу, продолжая говорить:
— Наличники были красивые у нас, когда мы, наверное, лет пять назад всё покрасили, весь дом покрасили! Всё обновили тогда, покрасили. О, действительно было очень красиво! А сейчас уже — она замедляет шаг, и я опять замечаю в голосе ту необъяснимую перемену — а сейчас… денег нет… желания нет… времени нет… всё уже ушло, всё пропало, всё ушло… Муж вот что-то всё нейдёт… уж я сколько его жду-жду… а нету его…

#ВладимирскаяОбласть #Владимир #ВПоискахНаличников #НиДняБезСтрочки #ДомоваяРезьба #nalichniki #наличники

Не принимай на свой счёт

…— Эй, те чо надо?

Я оглядываюсь в поисках говорящего и… ничего не вижу. Некоторые время вглядываюсь в дом позади себя, но там тоже никого. Снова поднимаю камеру.

— Эй, ты чо прикалываисся? Те чо надо, мужик?

Более длинная реплика позволяет мне локализовать источник звука — человек говорит в форточку именно в том доме, что я снимаю. За шторкой его совсем не видно, а тембр голоса не позволяет даже определить мужчина это или женщина.

— Ой — говорю — здравствуйте! Я вас не увидел! Я ваши наличники остановился сфотографировать. Очень они у вас хороши!
— Чего?! — за окном моё объяснение явно не посчитали достаточным. Ладно, думаю, зайдём с другой стороны.
— Я наличники фотографирую. И деревянные дома. Это для музея. Ну чтобы сохранить всё в фотографиях. Оторвать же наличники от окон нельзя, вот я фотографирую. Чтоб память осталась.

Не видя и не понимая реакции собеседника инстинктивно начинаю говорить максимально короткими фразами, как, наверное, мореплаватели общались с туземцами: «Моя. Пришёл. Дружба. Мир!». Видимо это срабатывает, потому что за окном происходит какое-то движение, а вопрос выдаёт, что смысл моих слов проник за непроницаемую для глаз ткань штор.

— А где у нас музей такой?
— Музей в интернете, это виртуальный музей. Там только фотографии. А вы не подскажете, сколько вашему дому лет?
— Сто. А может и двести. Архив большевики сожгли, дом записан 17-м годом. Весь город так. И улица вся. А ты чего шатаисся тут?
— Так я ж говорю — наличники изучаю и историю деревянной архитектуры. Мало чего осталось. Наверное и сотни домов на весь город не наберётся. А про местных резчиков вы не знаете ли чего?

Говорю, а про себя думаю, что дом-то и наличник я уже снял и зря я наверное пытаюсь продолжить диалог: человек же к нему явно не расположен.

— А ну пошёл отсюда … ходят тут шпионы, иди к … покуда цел, … такой, я ща куда надо позвоню, уж они тебе … что к чему, шляются тут … разные … .

Гневная тирада продолжается и когда я уже отдаляюсь от дома, и прерывается для меня велосипедным звонком сзади. Я сторонюсь, мужчина лет шестидесяти поравнявшись со мной поворачивает голову и почему-то печально улыбаясь в усы скорей даже не спрашивая, а утвердительно так произносит:
— Что, шпиёном обкладывает?
— Ага — говорю. — Что, не я первый?
— Ну да. Крыша у ней съехала. Как сын угорел в гараже, так и всё, ку-ку. Не принимай на свой счёт.

И нажимает на педали.

#ВПоискахНаличников #резьбаПоДереву #Вязники #ВладимирскаяОбласть #наличники #nalichniki #архитектура #wooden

Наличники с историей из Коврова

Брутальные оконные наличники из Коврова…село Рождественское было в XIV веке пожаловано князьям из семьи Стародубских, живших в 14 верстах от Рождественского. Однако вскоре это село сменило своё название.

Дело в том, что в 1380-м году, участвуя в Куликовской битве, особо отличился князь Андрей Фёдорович Стародубский. В суматохе битвы он, вместе с несколькими соратниками, прорвался сквозь основное войско хана Мамая и обнаружил богатый лагерь неприятеля. Поскольку времени на рассуждения было немного (а подтвердить свою удаль впоследствии чем-то было надо) князь схватил из палатки практически первый трофей, который приметил — дорогой расшитый ковёр — и, погрузив его на коня, отправился обратно, чтобы вскоре невредимым вернуться к своим.

Впоследствии сослуживцы смеялись над князем, что хватать надо было не ковёр, а самого Мамая, Дмитрий же Донской (то ли отдавая должное храбрости, то ли в насмешку) так и вовсе прозвал князя Андреем Ковром.

Название Ковры прилипло, и уже по имени новых владетелей село Рождественское начало называться Коврово, а затем и город Ковров.

Кстати в 1505 году, уже при Иване III, один из Князей Ковров (или как начали называть — Ковровых) — Василий — был назначен первым Российским наместником вновь приобретенной великой Перми. Но это уже совсем другая история.

PS Брутальные наличники — из легендарного Коврова!

#наличники #Ковров #ВладимирскаяОбласть #nalichniki #наличники_история

Вот взять бы все эти книги и засунуть… в голову


Деревянный дом с резными наличниками. Город Владимир.
…из более чем полусотни книг о деревянном зодчестве и архитектуре, собравшихся на моих полках за эти десять лет, лишь единицы прочитаны целиком, большая же часть, как справочники, используется от случая к случаю. Вчера смотрю на эту сокровищницу знаний и думаю: здесь же почти наверняка есть ответы на многие интересующие меня вопросы, стоит только взять их.

Но открывая практически любую из старых книг (а новых, выпущенных после 1990-го года, среди них совсем немного), ты всякий раз погружаешься в тот неспешный мир размеренных повествований, который так радует в художественной литературе (где всякий раз ценишь возможность представить всё самому, подаренную тебе автором) и столь мешающий в литературе научной, где «зачем так много слов? Покажите хоть одну картинку: я же не придумать хочу, а увидеть, понять!»

Но иллюстрации пронумерованы и собраны в конце книги, хочешь — ищи нужную… и ты ищешь и понимаешь, что иллюстрация та, да не совсем, что тебе в абзаце про «несбежистые стволы, уложенные по принципу комель-вершина» хорошо б понять что за стволы такие, а картинка не про это… или когда пытаешься представить следующее: «тёсины укладывались вразбежку, по тому же принципу, что и бревенчатые венцы: расширенный конец одной из них вплотную стыкуется с более узким концом другой. При этом слой верхнего тёса размещён так, что стыки тёсин ложатся на середину нижних досок, не совпадая с их стыками…» (это кстати у А.В. Ополовникова, в книге 1998-го года, не старая книга совсем)… и удивляет здесь даже не то, что одна картинка или схема с лихвой заменила бы этот абзац целиком, а скорее то, что из таких описаний состоит в книге весь текст! И что все эти описания, мой, привыкший уже, видимо, к слайдовому мышлению презентаций, мозг, попросту пытается перескакивать…

Впору переиздавать все эти книги в формате «абзац – картинка», и только факты. Общий объём почти любого издания, как мне кажется, уменьшится раз в десять, а усваиваемость вырастет а сто…

PS на фото — дом во Владимире с наличниками, очень близкими к тем, что распространены в Нерехте Костромской области.

#наличники #деревянноезодчество #домцеликом #ВладимирскаяОбласть #Владимир #nalichiki

Как за каменной стеной

…в Александрове нашёлся дом, наличники которого постепенно скрываются новой кирпичной кладкой.

«Как за каменной стеной» тогда сходу я придумал название для снимка.

А вы бы как назвали?

#Александров #ВладимирскаяОбласть #наличники #деревянноеЗодчество