Одна из самых удивительнейших встреч в моей жизни произошла в 2017-м году. Наверное (и даже несомненно) какие-то я детали нашего разговора из памяти ускользнули, но я очень хорошо помню, как ко мне подошел этот невысокий и, признаюсь, невзрачный человек в сером застёгнутом пиджаке на серую рубашку, очках, и заговорил о наличниках. Заговорил — это не то слово. Уточнив, что я занимаюсь «фотофиксацией наличников, а исследование их региональных особенностей оставляю на второй этап работы, когда будет собрана вся информация», он в целом одобрил такой подход, но посоветовал не упускать из виду каменную архитектуру, потому что ключ в понимании именно в ней:
— …Больших окон, таких как мы знаем, конечно же не было до второй половины XVII века, — говорил он ровным, привыкшим к длительным монологам, голосом, — пока не заработал в конце тысяча шестьсот шестидесятых годов годов Измайловский стекольный завод. А вслед за этим, как раз, с последней четверти XVII века появились большие окна. Вспомните, какие маленькие окна даже в Теремном царском дворце!
— Слюдяные которые?
— Слюдяные, верно. А вот церковь Григория Неокессарийского на Полянке и собор в Измайлове и царские церкви с царскими усадьбами Тайнинская, Алексеевская — там здоровенные окна, почти во всю стену.
— То есть большие окна на каменных зданиях у нас стали делать только когда появился второй стекольный завод? — уточняю я (меня в изучении истории стекольного дела на Руси в своё время интересовало лишь его взаимодействие с деревянным строительством, поэтому рассказ о размерах окон на каменных постройках существенно расширяет границы понимания. Ну и осознания собственного неведения конечно).
— Да, первый делал аптекарские склянки, а Измайловский делал стёкла. Видимо выдували, разрезали и появились большие окна. До этого конечно окна были существенно меньшего размера и ни о каких наличниках речи не идёт.
В этот момент я уже умираю от любопытства, что за человек передо мной, но он продолжает задумчиво, вспоминая и словно бы даже не глядя на меня:
—…То есть самый старый наличник у нас… я сейчас подумаю… В Московской архитектуре… Ну конечно же они были на Кремлевском дворце… Начала XVI века, который строили итальянцы — там были наличники в итальянском стиле. Затем — самый старый из сохранившихся — сейчас не вспомню навскидку… наверное церкви Вознесения в Коломенском. На церкви Вознесения в Коломенском такие же ренесансные наличники, ну как на Смоленской крепости. И на Василии Блаженном наличники такого же типа. Затем из известных церквей, которую все видели, но на которую все не обращают внимания: тысяча шестьсот двадцать пятый год: Церковь Всех Святых на Кулишках. Там наличники ну совершенно ренесансные. Но одни из них с треугольным завершением, а другие — с лучковым. Для сравнения наличники с треугольным и лучковым завершением чередуются в Соборе Святого Петра в Риме.
— Именно через один?
— Именно через один. На барабане купола, через один: треугольный-лучковый, треугольный-лучковый, работы Микеланджело. Но, вообще-то и треугольный и лучковый, в том числе и чередующиеся, те наличники, которые мы все знаем, как ренессансные и барочного типа, они существовали еще в эпоху эллинизма! В великом множестве античный театров по всему средиземноморскому бассейну вплоть до Индии: везде, куда доходило эллинистическое влияние, были вот такие наличники, которые сейчас у нас почему-то принято считать, что они из деревянного зодчества. А на самом деле нет.
— Подождите, — не могу удержаться я, — я помню исследования, говорящие, что это наоборот классическая архитектура, все эти колонны, капители, происходит из деревянной…
— Безусловно. — Ровным голосом продолжает он. — Безусловно, она действительно из деревянного, но не из русского зодчества, а из античной Греции: две опоры, сверху треугольный фронтон: самые простейшие вещи. Это форма самой простой хижины. Хижины с двухстолбовым деревянным портиком — простейшая форма. Затем видимо где-то в эллинистическое время, когда стали делать окна в подражание простейшего двухколонного портика с фронтоном, стали делать наличники. Видимо очень рано наряду с треугольным фронтоном появился и лучковый. До нас от античности не дошел не один большой лучковый фронтон. Но если посмотреть по помпейским и прочим фрескам — точнее энкаустикам конечно, они все энкаустики — так вот такие наличники даже на большие окна были распространены. То есть были храмы не только с треугольным фронтоном, но и с лучковым. Но как-то не одного живьем большого лучкового фронтона не помню, только на наличниках. Вот такие дела.
Он делает паузу и я, стараясь продолжить его речь, поддержать и вызнать как можно больше, замечаю:
— Мне в этой связи больше всего нравится то, как обернулась история того, что мы называем наличником: дерево-камень-дерево.
— Да, да конечно. — Он словно не слышит меня, продолжая свою мысль. — Ренессансный наличник (я его называю ренессансный наличник), который дошел до нас в церкви вознесения в Коломенском, конечно привезли сюда итальянцы, без сомнения его привезли итальянцы, хотя у нас Забелин, а за ним товарищ Сталин, тогда это выводили из русского деревянного зодчества. На самом деле конечно Фёдор Конь, который строил церковь в Смоленске — я не знаю, бывал ли он за границей, но у него безусловно были какие-то наброски унаследованные от итальянцев. Если считать, что Фёдор Конь мог родиться около 1540-го года, значит он видимо учился у зодчего, который строил Василия Блаженного…
Человек этот смотрит на меня вопросительно, я теряюсь, успеваю мысленно пообещать подарить себе полный курс истории архитектуры, и наконец выдавливаю:
— Ну… можно предположить.
— Можно предположить — соглашается он. — Так получатеся по стилю, так утверждает Андрей Леонидович Баталов — все знают кто такой: ну очень маститый профессор, старший бренд, их всего-то два старших бренда — Баталов энд Седов, остальные все перемёрли…
Я усмехаюсь слову «перемёрли», звучащем в контексте нашей беседы (хотя скорее монолога) как просторечное, чуть не жаргонизм, но собеседник воспринимает мою реакцию иначе:
— Да нет, это правда: Комеч, Подьяпольский, вот недавно Булкин умер. Так что остались Баталов и Седов. Ну Комеч — это были старшие бренды: Ангелина Серафимовна Смирнова (если знаете кто это такая), тоже старший бренд, говорила, что я знаю русскую архитектуру лучше всех. Я ответил, что лучше моего знали, на тот момент, три человека: Комеч, Подьяпольский и Седов. Сейчас я наверное знаю на одном уровне с Седовым энд Баталовым.
Он наконец на секунду умолкает и я задаю наконец вопрос, который к этому моменту уже светится огненными буквами в воздухе:
— Вы чем занимаетесь, расскажите пожалуйста!
— Всем занимаюсь. По первому диплому историк, по второму социолог, на экфаке принимают за доктора экономических наук.
— Неплохо — смеюсь.
— Стараюсь. — Сухо и как-то старомодно произнося это слово без мягкого знака на конце, замечает он. — На естественных — принимают за биохимика. На естественных факультетах МГУ, — уточняет он, — когда я там выступаю на какие-то биолого-философские темы видов-подвидов, они меня за биохимика принимают. Ну у меня был учитель, один из моих ближайших друзей, профессор биолог-биохимик, я от него чего-то набрался. Такие дела.
Он делает паузу, я, поражённый до глубины души, не вижу никаких причин сомневаться в его искренности и уже не прерываю.
— Так как сейчас после кончины Подьяпольского, Комеча и Махнача, ну наверное самые лучшие сейчас Седов Баталов и Петров, Ионесян еще, но Ионесян уже старенький. Кого бы я назвал наипервейшими брендами, а из людей гораздо более молодых, во первых Чекмарев и Слёзкин, которые по провинции Яковлев-Вторый, — он так и говорит «вторый», и подчёркивает, — Яковлев-Вторый, потому что есть Яковлев-Первый: Яковлев первый — это Митя Яковлев — который делал Владычную палату в Новгороде Великом; Яковлев-вторый — Алексей Яковлев — как и Чекмарёв-Слёзкин, фотографируют провинцию. Но это уже XVIII век. А по архитектуре второй половины XVII — XVIII века есть очень интересный, относительно молодой (ну уже не очень молодой) бренд, это Лев Карлосович Санчос. У него кандидатская по сибирскому барокко. Уточняю: аб архитектуре Сибири эпохи барокко. Изумительный материал, но большой монографии по-моему нет. Может быть будет большая монография: архитектура барокко… Ну по кавказу еще конечно Армен Юрьевич Козарян, ныне старший бренд…
Я только успеваю записывать уже давно не скрываясь: собеседник мой это также давно заметил, но если и смутился (что вряд ли), то никак этого не показал. Только вдруг, совершенно безо всякой паузы в речи, он вдруг поворачивается довольно резко на каблуках и уже удаляясь произносит:
— Большое вам спасибо, всего доброго…
А я так и остаюсь стоять с открытым ртом.
…
PS Конечно же я не мог спать спокойно не выяснив того, кем же был этот непостижимый человек. На это, правда, понадобилось довольно много времени, но недавно — причем почти случайно — всё же узнал: тогда мне довелось встретить выдающегося современного историка-русиста, исследователя архитектуры и известного экскурсовода Москвы Сергея Николаевича Марочкина.
PS2 Если вы тоже считаете, что наличники это интересно, до 1 июня забронируйте футболку с ними: https://planeta.ru/campaigns/okno2018
PS3 На фото — Белёв, Тульская область.
#ВПоискахНаличников #Белёв #ТульскаяОбласть #ДеревянноеЗодчество #РусскаяАрхитектура #РезьбаПоДереву
