Наличники + клей= довольные дети и счастливые родители!

Без лишних предисловий, каждому, кто забронирует календарь с наличниками до 31 октября (а также всем, кто уже сделал это), я подарю набор наклеек с наличниками!)
⠀
Стикеров этих 40 штук, ими можно украсить ноутбук, телефон, открытку или письмо, блокнот, книжную полку, машину, фонарный столб… Про скрапбукинг и говорить нечего: там раздолье для фантазии, но ещё их можно просто подарить детям: они со стикерами-окошками творят просто чудеса и украшение кукольных домиков — только вершина айсберга…
⠀
Однако наклейки добавятся к календарю только если мы побьём рекорд прошлого сбора — полтора миллиона (сейчас уже 815 тысяч!) и осталась неделя!

⠀
Это вполне реально, но требует небольшого вашего участия — нужно рассказать (не репостнуть, а прям рассказать :) двум-трём человекам о календаре наличников и наклейках в подарок. В прошлом году это сработало ещё как: за неделю мы с вами смогли удвоить сбор и побить прежний рекорд. Сможем ли теперь?

Сможем конечно, кто ж ещё, кроме нас!)
⠀
А если вы ещё не успели заказать свой календарь — то вот вам дополнителный мотив: ваш вклад приближает общую победу :)

⠀
Ссылка вот: https://planeta.ru/campaigns/nalichniki2019 

Осталось 6 дней. Финишная прямая. Делитесь красотой, её должно быть много!

⠀#Наличники, вперёд!
#nalichniki #краудфандинг


⠀

Ну что ты спишь?

Свежим майским утром снимаю в Кашине. Город небольшой, но резьба тут для Тверской области нехарактерная: наличники со встречными волютами, — улиткоподобными спиралями в верхней части. Отголоски каменной архитектуры конечно, но какие далекие…

В соседнем Калязине, откуда я еду, такого нет, поэтому радостно, как щенок по первому снегу, скачу я от дома к дому, выискивая и радуясь изюминкам: тут завитки поглубже, тут боковинки выкрашены в два цвета, а тут вдруг просто такая гармоничная резь, что диву даёшься.

Кашин — город-то небольшой, а всё равно походить приходится: на один дом с наличниками — наверное, с десяток тех, которые вовсе снимать незачем. Но солнце в полнеба, настроение ещё в два раза шире, трава только-только пробилась, птицы — наверное в салочки — гоняются друг за другом, колокола, улыбаясь, перезваниваются то тут то там, стряхивая остатки сна: весна.  

У одного из домов, щёлкаю затвором, проверяю на экранчике свет и резкость, поднимаю камеру ещё раз и вдруг низкий мужской голос прямо надо мной раскатисто произносит:
— Порезче!

Резко оборачиваюсь… 
Никого. Ряд домиков, забор сзади каменный. 
Чувствуя себя полным дураком, медленно поднимаю глаза наверх. Никого.

Голоса в голове это неожиданный симптом, думаю. Показалось может? Внимательно смотрю ещё раз на экранчик камеры, соглашаюсь с невидимым голосом, что наверное дёрнул объективом и снимок вышел нечётким, как вдруг…

— Не спи! Порезче-порезче, давай! 

Прямо надо мной голос. Низкий мужской глубокий, причём как будто бы отовсюду… Оглядываюсь во все стороны, уже плюнув на то, как выгляжу со стороны: пустая кривая улица вдоль старого каменного забора. Далёкие где-то детские голоса. Небо, колокольный звон и, метрах в двухстах от меня, мужики перекладывают крышу. 
Никого. Ну никого!

Поднимаю камеру.

— Ну что ты спишь? Порезче я сказал! — Тем же глубоким голосом, едва заметно напирающим на «о».

Да что ж такое-то… Снимаю наконец наличник, дом целиком… «Всё резко!» — стараюсь думать я вслух, уже скорей не для себя, а для, очевидно, внутреннего комментатора…
Шагаю прочь.

Вдоль загибающегося вправо забора, к следующему дому, затем дальше-дальше, пока не дохожу до мужиков, перестилающих крышу. Всё это время голос себя никак не проявляет, я уверяю себя, что ничего не было, потому что такой бодрый погожий день никак не похож на те, очевидно мрачные, дни в которые двери съезжают с петель, а нитки — с катушек…

Трое мужиков, отложив дела, сидят на полуразобраной крыше, глядя куда-то поверх меня за забор, один делает знак, что заметил меня, чтоб, мол залезал к ним, кивает на лестницу, приставленную сбоку. Взбираюсь.

За каменным забором, вдоль которого тянется улица, большой шатровый храм с колокольней, разносящей звон по всей округе.
На звоннице, против обыкновения, одна позади другой — две фигурки. И как раз в тот момент, когда я это замечаю, тот самый низкий мужской голос, невозможным образом перекрывающий даже колокольный звон, вновь заполняет собой всё окружающее пространство:
— Порезче я сказал. Не затягивай, но и не обрывай.

И одна фигурка подходит к другой.

Мужик, позвавший меня на крышу и неотрывно, как-то по особому, тревожно-пристально, глядящий на колокольню кажется даже с блестящими глазами, склоняет ко мне голову и негромко отрывисто поясняет:
— Сын. На звонаря учится. Впервые на звонницу поднялся. 
…

PS Друзья, мне будет страшно обидно, если за восемь дней, через которые закончится заказ на календари с наличниками, вы не успеете забронировать себе экземпляр.
Ссылка вот: https://planeta.ru/campaigns/nalichniki2019, добро пожаловать!

Вперёд за цыганской звездой

…— А вы женаты, или как?
— Да, — улыбаюсь, — а что?.
— Вас в командировки жена нормально отпускает? — вместо ответа снова спрашивает мой новый знакомец.

Дядька этот остановился поодаль пока я снимал, некоторое время понаблюдал крутя в руках сигаретную пачку, но так, вроде бы, и не закурил. Спустя же несколько минут, не торопясь, с видом человека никуда не спешащего, подошёл явно просто поговорить, и, указывая на дом, начал с ничего не значащего: «А я тоже люблю таких вот чудаковатых старичков. Есть в них что-то… Что-то весомое, значительное, харизматичные, если угодно…»

Усатый, лысый, в длинном пальто глубокого синего цвета, с белым в мелкий узор шейном платке и запоминающейся хитринкой в глазах. Вылитый Андрей Бильжо, причём его, кстати, тоже зовут Андреем. Только голос не похож: ниже, басовитее, и говорит он, пожалуй, медленнее.

— Отпускает конечно… — отвечаю я после секундного раздумья, — Хотя «отпускает» не то слово: я ж не разрешения спрашиваю, просто говорю: в таких-то числах еду на столько дней. Плюс, у меня гибко всё: изменилось что-нибудь, ну что ж, перенёс на три дня, бывает…

К этому моменту мы уже обсудили, и непонимание ценности деревянной застройки жителями города, градостроительную политику Твери и… развод Андрея, ставший следствием начавшихся его длительных командировок. Он пояснил это так: «Мне жена предложила: «Давай сразу разведемся, тогда езжай», я, как честный человек, предпочёл согласиться. Со стороны женщины опрометчивый поступок». Поэтому мой откровенный ответ был вполне закономерен.

— А вы, — спрашиваю, — на сколько тогда в командировку уехали?

Я ожидаю услышать в ответ что-нибудь вроде полугода или больше, но всё оказывается не так драматично:
— Трёх дней не прошло… Три дня, не прошло… Насмешка! Это надо просто представлять… три дня, это ещё хорошо! Слушайте, Средняя Азия совсем не создана для нормальной жизни, я сказался больным и сбежал при первой оказии.
— И что, домой?
— Ни в коем случае, — кривится он, — я вот этого не понимаю, чтоб развестись и вместе дальше жить… потом — другое дело, а сразу — не понимаю… зачем вот это было тогда? Решение приняли? Приняли. Совместное. Так вперёд за цыганской звездой, чего же ещё?

Он делает паузу, в очередной раз достаёт пачку сигарет, вынимает одну и, спустя минуту, помяв и покрутившей её так и эдак, вкладывает обратно. «Бросает, — строю я предположение, — отсюда, может, и это желание поговорить с первым встречным

— Нет, — продолжает он подумав, — я развёлся и… развёлся. Как и не было. Аннулировал себя… Опять же, переехал. Я каждый раз предпочитаю переезжать, так продуктивнее…
— Каждый раз после развода? — пытаюсь пошутить я, думая, что он имеет в виду «каждый раз при существенных переменах в жизни», но Андрей не улыбается, а просто кивает, поэтому я, чуть смутившись, спрашиваю только:
— Часто?

Он одобрительно смеётся в усы, переспрашивает:
— Часто ли я переезжаю? Или часто ли я развожусь? — он опять достаёт пачку сигарет, но тут же, в этот раз даже не достав сигареты, убирает её обратно во внутренний карман пальто. В среднем раз в год… Это позволяет, помимо прочего, знаете ли, на проблемы городов по другому смотреть, а это помогает в работе. Изнутри, но всецело… в контексте развития, если угодно…
— Ого, — только и могу выдавить я. А где ещё довелось жить?
— Хе, много… где! Вопросы! — хитро улыбается он, и выдаёт скороговоркой, возможно какую-то, одному ему известную, цитату — в Риге-Праге-Копенгагене! Много где. В Австралии пока не жил.
— А… я почему-то думал, что только по России…
— Бывает и по России, — с гордостью кивает он. В Копейске жил, в Альметьевске… В Пензе… А, ну в Ельце конечно. Я сам из Ельца.
— О, — радуюсь я, — недавно был там! Красивый город какой!
— Красивый? — удивлённо смотрит он на меня, — Хотя пожалуй, пожалуй. Я давно был. Душный город по-моему… Удушающий… Тогда говорили: «Елец — всем ворам отец».
Андрей в который раз достаёт уже изрядно помятую пачку сигарет, вынимает, стукая ладонью о ладонь, одну из сигарет, с облегчением закуривает, предлагает мне. Я качаю головой, отказываясь. Он с удовольствием затягивается, щурится, вдыхая и выдыхая дым. С неба начинает сыпать или капать что-то невнятное, закручивающее выпускаемый им дым в причудливые вихри.

— Душный город. — повторяет он. — Уехал оттуда при первой возможности. К тому же еле ноги унёс.

От группы машин и людей, стоящих поодаль, отделяется фигура и, стремительно приближаясь к нам, мужчина — в явно дорогом костюме и лакированных туфлях, которые вряд ли знают мир дальше десяти метров от салона автомобиля, — раскрывает большой зонт над моим собеседником.
— Андрей Евгеньевич, пойдёмте? Вас ждут.

Андрей Евгеньевич ловко отстреливает окурок в сторону ближайших кустов, делает шаг ближе (мы разговаривали стоя довольно далеко друг от друга) и крепко пожимая руку широкой сухой ладонью, улыбаясь прощается: — Желаю успеха!

PS На то, чтоб забронировать календарь с наличниками осталось уже 9 дней.
И говорил ли я, что если мы соберем больше, чем в прошлом году, то вам будет интересный наличниковый бонус? Есть смысл агитировать друзей ;) Завтра расскажу! :) Ссылка вот:
https://planeta.ru/campaigns/nalichniki2019#ВПоискахНаличников#Тверь

Ждёшь-ждешь

…Ждёшь-ждёшь, ходишь вокруг дома в надежде, что хозяева выйдут. Потом отважишься, постучишься, робея от того, что может это совсем чужие тебе по духу люди, приобретшие это сокровище в наследство или просто по случаю…

Но никто не выходит, не расстраивает и не радует, и ты, ещё немного, уже совсем непонятно чего, подождав, бросаешь последний взгляд и отходишь, прощаясь с этими удивительными наличниками, как с недавно ещё незнакомыми, но вдруг ставшими такими близкими тебе людьми.

Тепло улыбаешься им на прощанье, оглядываешься, не удерживаясь от мысли, что ни ты, ни они не знают: состоится ли в вашей жизни ещё одна такая встреча, или это единственное ваше пересечение, и уходишь благодарный всему миру только лишь за то, что эта встреча состоялась…

PS Это Тюмень.
PS 2
На то, чтоб забронировать календарь с наличниками осталось 10 дней.
Вы же успеете? :)
https://planeta.ru/campaigns/nalichniki2019

Бабушка


— Меня? — неподдельно удивляется бабушка, сидевшая за минуту до этого, по ту сторону окна, по-видимому за столом, и выглянувшая посмотреть, что там за движение вдруг на её тихой улице.
— Вас конечно же!  — не сдерживаю я восхищений, — Вас и ваш удивительный дом! 

Нечасто встретишь такое сочетание, чтоб и резьба действительно необычная, да ещё и в хорошем состоянии, да ещё и хозяйка такая… настоящая! 

— Да ну чего меня… я старая-страшная! Не надо, не надо! — протестует она активно и удаляется вглубь комнаты, откуда добавляет довольно громко. — Дом — пожалуйста, а меня не надо. Пожалуйста, молодой человек. 

— Конечно! — кричу я, уже её не видя. — Не переживайте, не буду. Я сейчас отойду, сниму издалека, а потом подойду ещё спросить, хорошо? 

Не дожидаясь ответа, отхожу на другую сторону улицы, чтобы снять дом целиком и просто взять паузу в разговоре. Бабушка тем временем закрывает окно и пропадает в глубин. Я заодно снимаю и дом напротив — в надежде, что в окно она видит: мой интерес не ограничивается её собственным домом. Брат — в этой поездке, мы снимаем вместе — делает дополнительно ещё несколько кадров и двух соседних домов, чтоб уж совсем обелиться в глазах этой замечательной бабушки. 

Подхожу. 

К счастью окно открывается, и бабушка — всё такая же прекрасная в своём в голубом, в белые цветы, халате-платье, и с аккуратно уложенными на пробор седыми волосами, — выглядывает мне на встречу. 

— И снова здравствуйте! — шутливо начинаю я. 

— Здравствуйте! Вы приезжие что ли? — повторяет она, хитро улыбаясь, наш, пятиминутной давности разговор, дословно. 

— Точно так! — вспоминаю я свой ответ. — Вот дом хотели ваш сфотографировать! — ломаю я наконец тот диалог, прервавшийся на том месте, с которого я начал свой рассказ. 

— Так а чего он вам? Зачем это надо-то? Прошлый год это… тут тоже ходили, дак потом это… дом сгорел один у нас тут… Вы чего? Это ж такое дело! Сейчас нельзя…

— Так а как же, — пытаюсь спорить я, — историю изучать? Как же узнать тогда? Вот вашему дому сколько лет? 

— Моему? — на секунду замолкает, поднимая глаза вверх, бабушка, — семьдесят эта… семьдесят с чем-то навроде… 

И тут же сама себя одёргивает: 

— Да я сама точно не помню, это вам в эта… в библиотеке же лучче узнавать верно надо. А вы зачем это? 

— Для музея наличников, — говорю, — снимаю. 

— А! — оживляется она. Эти наличники муж делал, царствие ему небесное и вечный покой. 

— Ничего себе, — превращаюсь я в слух, — он резчиком был? Расскажете? 

Бабушка вздыхает, облокачивается на подоконник глядя поверх меня куда-то вдаль, несколько секунд молчит, и только когда она начинает говорить, я понимаю, что эти долгие секунды она ещё взвешивала, стоит ли вообще озвучивать эту историю… Но наконец что-то перевешивает и негромкий скрипучий голос её заполняет собой этот майский вечер. 

— Он-то это… сильно младше меня был. Отбила я его у этой… у другой, ну знаете, так… Она с ним и познакомила. Пошли, говорит, хороший парень. А у него друг приехал. Ну и она вроде как к нему, к Сергею, а мне говорит, пошли, стало быть, там друг приехал. Пришли. Хороший такой он был, не пил никогда-ничего. А друг так себе. А я молодая тоже была… Ну чего таить, и черти в голове были, да… И хороша собой, чего… Было-было, дак чего ж? Всё было… — она усмехается задерживаясь на фразе «всё было», и будто бы отталкиваясь от неё, продолжает склонившись с подоконника ближе и едва понизив тон — он мне сразу понравился, я даже не хотела общаться: подруга я или чего? Друг его уехал давно а мы всё вдвоем так ходили… Ну я не устояла, отбила… Нечему такому добру пропадать…. А он пропадал. Я ж всё видела, тяготится он ей, ну я и… Ну и вот… 

Бабушка вздыхает, ещё несколько раз повторяет «ну и вот», как бы собираясь продолжить, но рассказ видно не клеится… Однако на очередном повторе она, словно нащупав где-то внутри себя правильный тон, продолжает: 

…— Ну и вот… Мне тогда сказали, что Маринка гадала на меня, чтоб мне эта… чтоб жизни с ним не будет. Хотела она так. Сама с полгода пождала и замуж вышла. Уехала, кстати, в Ярославль. Вы же с Ярославля? — неожиданно меняет она тему. 

— Нет, — качаю головой, — с Подмосковья. 

— А… — заинтересованно она разглядывает меня сверху, из своего окошка, — что, за вот этим, чтобы сфотографировать что ли приехали? 

— Да. — просто отвечаю я, судорожно выискивая в её словах, за что бы зацепиться, чтоб вернуть разговор к её мужу. — Так а чего она гадала? 

Бабушка как-то неодобрительно качает головой, словно говоря: «Прощаю тебе твою торопливость, молодой ты ещё», вздыхает и повторяет мой вопрос:
— Чего она гадала… Так эта… чего гадают обычно… Чтоб насолить обычно. К гадалке поехала. Это же надо додуматься было, поехать, такие деньги заплатить, за тридевять земель…
— Слушайте, — вдруг спохватываюсь я, — а это какой год-то вообще?
— Какой! Мне двадцать сполнилось тогда. А сейчас семисят семь. Считай какой. 

— Пятьдесят восьмой? — прикидываю я в уме. 

— Ну какой… так примерно, да. — отмахивается она нетерпеливо. — Я ж сказала, тогда двадцать было, теперь вот семисят семь. Сосчитай вот, столько и… и вот… 

— Ну ладно… Так чего, — меняю я тему, сгорая уже от любопытства, — гадалка-то ей сказала? 

Но бабушка меня разочаровывает: 

— А я не знаю. Мне не докладывали чего сказала… Только мы с Сергеем-то пожили двадцать лет с небольшим. Хорошо пожили-то чего… Детей вот не дал Бог, ну так чего… Не всем дано, я ничего не говорю, не ропщу. Мне помогают тут эта… ребятишки. Вот кто в магазин, кто чего… Сама-то я не могу, я с костылями не хожу сейчас из дому. Вот гуляю тут, в окне теперь и вся моя гульба. Вот помогают кто чего. Позатой весной пришли: «Давай, баб-Мань, дом тебе покрасим?» А он облезлый был уже, страшно смотреть. Я говорю: «Ребятки, я помочь-то не смогу вам ведь, миленькие!» А они — ничего не надо, баб-Мань, всё сделаем. Так переобновили мне дом. А я уж и не знала, как мне быть. Он страшный был, облезлый. Сейчас-то вон, ничего… 

— Очень даже чего! — улыбаюсь  я. — Наговариваете вы на него, чудесный, по-моему, дом у вас. 

— Ничего, да… Дак я ж теперь не вижу его снаружи-то — пожимает плечами бабушка и замолкает. 

Я оглядываюсь. 

Поодаль, увлечённо нажимая что-то на телефоне, стоит брат. Хоть бы он снял её издалека, думаю, незаметно… 

Достаю из кармана открытку, протягиваю: 

— Вот, — говорю, — смотрите, тут девять окошек с разных городов. Так смотрите, ваши-то получше многих! 

Она принимает открытку, вертит её в руках и задумчиво тянет: 

— Ну это Сергей делал, он большой мастак был по этой части… 

Кладёт открытку перед собой на подоконник и задорно так добавляет: 

— А в семисят-восьмом он это… поехал к маме… Там день рождения, юбилей был, торжества… Мы вместе хотели, дак не отпустили тогда меня. В Саратов. На неделю, сказал, а вот… и вот… — она делает небольшую паузу, но не тяжёлую, а именно для меня, драматическую, — вот до сих пор и жду! 

— Как так? — потрясённо поднимаю я голову.
— Дак я сначала не поняла тоже, чего творится-то. Мы замужем были, дак чего. Поехала за ним. Меня мать его встретила там… Прямо на вокзале… Так сказала, я запомнила даже вот: «Не пара ты ему, я его не для того рожала»… и это… и всё… я домой… Горевала-горевала, ну дак чего ж? Слезами горю-то не это… не поможешь… Так потихоньку-потихоньку и выкарабкалась одна… А потом однажды эта… утром и как это… пришла домой, тут и поняла «Всё, нет моего Сергея». Не вспоминала уже, а сердце ёкнуло. Вот так, тут в сенях стою, валенки чистила, вдруг меня это… накрыло… понимаю, что вот всё… не приедет ведь он уже никогда… нет его… Я ещё ничего не знаю… А уже всё знаю… 

— И что оказалось? — не выдерживаю я минутной паузы, последовавшей за этим. 

— Инсульт. — просто отвечает она. — я позвонила… это ж телефон ещё ухитрилась добыть… Позвонила, только уже всё… А вы значит по деревянным этим мотаетесь, по деревням-весям? — меняет она тему и я (в кои-то веки) несказанно рад этому, потому что… потому что не укладывается же в голове…
— По городам в основном, — медленно говорю я. — Ну и по деревням тоже. В Пошехонье вот были, теперь в Данилов поедем…
— Ну доброй дороги вам тогда? — она смотрит на меня не то вопросительно, не то утвердительно, но я не пойму и нахожусь только поблагодарить за рассказ, за то, что дом такой чудесный сберегли, за настроение… 

Она берётся уже за оконную раму, собираясь её закрывать, но в этот момент меня всё же осеняет, что второго шанса не будет и я резко разворачиваюсь к ней:

— Баб-Мань… А можно я вас всё-таки в окошке сфотографирую? 

Она смотрит на меня улыбаясь, отмахивается с теми же словами, что в начале нашего разговора, но теперь (хотя может мне это только кажется) звучат они не так уверенно: 

— Да не надо, я страшная, старая! 

— Да вы красавица! — искренне-настойчиво заявляю я. — Вы же бабушка! Да к тому же в окошке в таком красивом доме… 

Бабушка смотрит на меня неодобрительно, говорит что-то вроде: «Подожди», и исчезает из поля зрения надолго. И когда я уж начинаю сомневаться, выйдет ли она вновь, она появляется, завязывая появившийся за это время на волосах белый, с зеленоватой каймой платок, и заправляя под него выбившуюся светлую прядь. 

Наконец справляется с узлом, смотрит куда-то внутри дома, видно в зеркало, поднимает на меня глаза и, поймав мой восхищённый взгляд, улыбается и одобрительно машет рукой: 

 — Вот теперь — снимай!

…
PS
Конечно я не могу рассказать историю про каждое из окошек календаря. Но всё-таки верю, что перелистывая его, вы будете вспоминать некоторые из них.
Календарь ещё двенадцать дней доступен для заказа по ссылке planeta.ru/campaigns/nalichniki2019. Воспользуйтесь шансом порадовать себя и друзей!


#ВПоискахНаличников  #Любим #ЯрославскаяОбласть #ДомоваяРезьба  #nalichniki #наличники

Деревянная ложка

…— А чё, слышь, наличники у тя в Москве почём ценются.

Мужик этот — невысокий такой, худой, краснолицый, в возрасте. Одет в традиционный русский мужской костюм: снизу зелёные камуфлированные штаны с карманами, сверху что-то бесформенное, цвета, который иначе как «немаркий» не назвать. Он окликнул меня минуту назад вопросом, зачем я лезу к нему «в ограду», а на объяснения о цели моего приезда, как раз и стал уточнять детали.

— Ну так… — размыто отвечаю, — не знаю… Не особо вроде видел, чтоб продавали…
⠀

Я кривлю душой конечно: просто не хочу отвечать напрямую. Скажу, что не ценятся, — так человек, может, снимет их, выкинет. А скажу, что ценятся, — мало ли — может он их пойдёт воровать с чужих домов на продажу…
⠀
Теперь же, видя мою нерешительность и расплывчатую оценку наличников он всё это трактует как их исключительно низкую ценность:
— Понятно, — язвительно тянет он, — пусть пока повисят значиться, пока не помру! Цена только больше будет. Им же сто лет!

И опустив глаза начинает удаляться от меня вдоль забора, бормоча: «Утюг тогда продам. А потом машинку…»

Затем он вдруг останавливается в нерешительности, словно вспомнив про меня, поднимает глаза:

— Слышь, ты эта, пацан… Как тебя? Тебе утюг не надо? Старинный! Советский!

— Нет, — улыбаюсь, — спасибо! Утюги это не по моей части… Если б он только деревянный был!
— Ложка деревянная есть. Нужна? — тут же находится он. — Старинная!
— С резьбой? — в надежде переспрашиваю я.

— С **ём! — зло передразнивает меня мужик. — Обычная ложка. Варенье мешать. Чтоб эта… Не гремела. Ну такая… Ну длинная ложка короче. С верёвкой вот тут.

— Нет, спасибо. — вздыхаю я закрывая диалог, разворачиваюсь и собираюсь идти дальше.

Но мужик вдруг окликает меня и подходит ближе к ограде.

— Ты эта, пацан… Постой.. Да постой ты! Ты извини. Я… про ложку-то… Ты обиделся что ль? Да ты чего… Если чего извини. Жена у меня померла. А хоронить не на чего. Жена померла, я продаю вот чего могу. Ты извини, слышь, ладно? Деньги просто очень нужны…

… 

PS Календарь с наличниками — до 31 октября доступен по ссылке https://planeta.ru/campaigns/nalichniki2019!
⠀

#НиДняБезСтрочки #ВПоискахНаличников  #Тейково #ИвановскаяОбласть #ДомоваяРезьба  #nalichniki #наличники

Календарь 2019


…Эта идея появилась летом 2016-го года, когда я подбирал по цвету наличники для календаря на 2017-й…



Если помните, тогда на каждой странице календаря были наличники одного цвета: в январе — синие на тёмно-коричневом, в феврале — бело-голубые на голубом… Помню, как я реально прыгал от радости, когда фиолетовых наличников нашлось именно 15 — ровно столько, сколько надо было на одну страницу. Два из них были с одного дома во Владимире, но они были разными и их хватило! Я был на седьмом небе от счастья. На выбор наличников для одной странички уходило три дня и это казалось ужасной тратой времени, тем более, что некоторые сочетания так в календарь и не попали… Собственно тогда я и заметил, что что на самом деле окошки немного отличаются между собой, но попробовав расставить их по возрастанию насыщенности или яркости, понял, что ничего не выходит: мне попросту не хватает картинок.




Оставил тогда себе зарубку на память, что мол когда-нибудь потом попробую. И всё. Если честно, просто не поверил сам себе, что это вообще реально так подобрать. Снято к тому моменту было сильно меньше чем теперь — городов 150-180 наверное и наличников разных тысяч десять или около того. Кажется, что много, но сложить даже самый простой градиент не вышло. Да и чего греха таить: слишком невероятным мне тогда казалась подобрать окна так, чтоб один оттенок плавно переходил в другой.

Тогда же стало понятно, что если продолжать подбирать по прежнему принципу, то в календари никогда не попадут некоторые действительно красивые экземпляры: потому что у них, например стена выкрашена в два цвета! Разве таких на целую страницу набрать? Или такие, у которых стена за годы выгорела до какого-то немыслимого оттенка серо-буро-зеленого с отливом… Наличник прекрасен, но второй такой стены днём с огнём не сыщешь.
Поэтому когда готовился календарь на 2018-й, появилась идея вырезать наличники из фона, лишить себя таким образом, обязательства подбирать кроме цвета наличника ещё и цвет стены, а окошки — освободить от тяжести, сделать их невесомыми и расположить их на странице в таком музейном бархатно-безвоздушном пространстве. Самым неожиданном открытием стало то, что большинству из них нужен тёмный фон! На светлом наличники тускнели, бледнели и, в конечном счёте, совершенно терялись… Я день за днём подбирал и перекладывал фоны, подумывал вообще сделать весь календарь чёрным (он давал наиболее выигрышное представление), ночь за ночью пересматривал сотни календарей, которые только мог найти, убеждал себя, что тёмный цвет страниц тоже неплох, но так и не сумел поступить настолько радикально: в итоге цвета страниц были тёмные, но не чёрные…

Я выкладывал прошлогодний календарь и грыз костяшки пальцев, потому что было совершенно непонятно — зайдёт ли. И забыл — просто упустил из виду! — что на страницах календарей люди привыкли делать пометки — дни рождения, даты, дела… Мы же сами так делаем дома! Как вообще такое могло произойти, что я не подумал об этом?! Я клял себя последними словами в недальновидности и пообещал, что следующий будет на белом, чего мне бы это ни стоило.

И вот начало июля 2018-го. С белым цветом определились. Я с опаской пробую подобрать первую градиентную страницу, нахожу референсы — там апельсины по цвету разложены, яйца в коробке от синеватого к коричневому, листочки осенние от красного к зеленому, камушки морские тоже от тёмного к светлому… Пытаюсь выбрать что-то ещё, гадая, получится ли… хватит ли мне цветов, возможно ли это вообще? Пробегаюсь по 18 тысячам окошек, чтобы выбрать одну тысячу белых наличников на красно-коричневом фоне — кажется, что их больше всего — и пытаюсь разложить сначала их все, потом, поняв, что это лишнее, вытаскиваю только самые интересные, резные, стараюсь уложить по цвету их — выходит чуть больше, чем ничего…

День на двадцатый, когда уже пора принимать решение о смене концепции (потому что иначе не успеть к октябрю), часов в пять утра я застаю себя смотрящим мутными глазами на экран в очередной попытке понять, почему «разваливается» собранная картинка… И о чудо: совершенно «чётко» вижу «выпадающие» из нужного мне спектра фотографии! Оказалось, что расфокусированный взгляд подходит для этого как нельзя лучше!

Дело двигается быстрее: я пересматриваю тысячи бело-голубых окошек для февраля заслушивая до дыр «Три белых коня» в исполнении Ларисы Долиной, и перебираю всю осеннюю гамму под “To be by you side” Ника Кейва для октября… я собираю страницу за страницей — теперь на выбор окошек нужных цветов и сборку градиентной картинки уходит всего дней пять… Пока не наступает конец сентября, когда тянуть больше невозможно: пора выкладывать всё на Планету и стартовать…

Последнюю ночь перед запуском традиционно не сплю: записываю видео (у телефона вдруг решает сломаться микрофон, поэтому звук пишу отдельно и накладываю потом), заливаю картинки и шлифую тексты…

Наконец в полдень стартуем! Первым поддерживает проект… мой менеджер Планеты Наталья! Это дорогого стоит — когда человек, которому я конечно же календарь этот подарю одним из первых, поддерживает тебя просто… Потом ответы-ответы-ответы, в инстаграме, вконтакте, фейсбуке, почте и так по кругу. Как заказать, как оплатить, как забрать в Читалке… столько тепла и добра, что впору растаять… день пролетает как один миг и к полуночи — часов за двенадцать уже собрано 100%, а это значит, что календарю быть…

И вот часа в три ночи я лежу наконец на подушке, прокручивая в голове, что уже сделано, что ещё предстоит… и улыбаюсь… Улыбаюсь, вспоминая, как давно всё начиналось, как не верилось, что это возможно… Улыбаюсь теплу полученному от вас, улыбаюсь тому, что наличники в девятый раз разлетятся по всему миру, заражая своей красотой неравнодушных…

Улыбаюсь ещё и тому, что за оставшееся время сбора мне непременно надо успеть сделать ещё одну выборку, собрать один коллаж. Потому что на двенадцать месяцев, одиннадцати страниц, которые я только и успел сверстать к моменту запуска проекта, к сожалению никак не хватит :)


…
PS1Если вам просто нравятся наличники — бронируйте календарь!

Если вам нравятся яркие цвета и вы любите радовать своих друзей необычными подарками — бронируйте календарь скорей! :)


Если вы любите читать мои истории, то… бронируйте новый календарь непременно, ведь деньги, оставшиеся от печати календарей, пойдут именно на новые экспедиции за новыми историями…

PS2 Отдельное и огромное спасибо Belinka— за невидимую, но важную поддержку проекта! Ребята, вы лучшие :)


СССР, песок и крестный ход

…Конец июля, небольшое село: десятка, по-моему, три, домов, может четыре. Дорога сюда только грунтовая. Деревянный храм. Хозяин дома — плотный седой дядька с крепким рукопожатием и пронзительными глазами — художник-реставратор. Разговорились мы конечно о наличниках (он ими не гордится вовсе: делал по молодости, теперь собирается менять), но через минуту, как это всегда бывает с неспешными разговорами у калитки, речь потекла вдруг в совершенно ином направлении — о советских ограничениях на жильё.


…— Это сейчас ты строй что хочешь! А тогда — ты что!

— А что?
— Нельзя было! Конечно! Конечно!

— В смысле нельзя? — хмурюсь я. — Было что, какое-то постановление официальное, что нельзя строить большой дом?
— Было, было. Только негласное. — поясняет он. — Что не больше 65 метров общей площади. И не выше шести что ль… И когда ты вот только ткнулся лбом об эту стену, тогда тебе только говорят: «Низзя». О как.

— И как тогда? Ну вот вы начали строить больше, и?
— Я как ткнулся… Архитектор свой мужик был. Ну в общем… Литр коньяку. И… он мне говорит: «Да забирай ещё там метров двадцать. Обрежь соседей по самые эти… Головы. И всё твоё будет. Строй. А я говорю: «Ну как же, с соседями скандал будет?» А он: «Ну как хочешь.» Ну так в общем… Вот так вглубь леса и двигаемся потихоньку сами. Осваиваем. Возим песок с торфом. Нормальная земля получается.

Я сомневаюсь… Во-первых вообще верится с трудом в существование таких ограничений, да и общаясь столько лет, — думаю — уж наверное кто-нибудь упомянул бы о них наверное…  Уж где-то бы натолкнулся на них, вероятно, даже и не изучая специально советские всякие СНИПы… 


— А это здесь в области было такое, что 65 метров, или..?
— А нет-нет, это везде, по всему Союзу… — спокойно парирует он.
— Но стоят же здоровенные дома?
— Так то потом! А это же восемьдесят второй год!

Я пытаюсь припомнить площади квартир своих родственников, потом перебираю в памяти большие частные дома советского периода, таких не нахожу, но иду ва-банк:
— Но есть же дома большие и старше восьмидесятого года!
— Есть. Но это значит партийный народ! Это всё с заднего крыльца заносилось. А чтобы вот так вот, взять да и построить… Это вообще ни один директор не мог! Не имел права. За этим следили. 


Мы какое-то время молчим. Я перевариваю информацию, оставляю мысленную заметку погуглить. Когда надежды нет даже на энциклопедии, то верить остаётся только разговорам…

Солнце припекает и нагретая за день поверхность машины со всех сторон притягивает к себе слепней.  Мы оба с интересом наблюдаем, как они кружат, влетают и вылетают из открытых окон.

— Чего это они? — спрашиваю.

— Она тёплая, вот они к ней все. Им градусов тридцать пять — сорок надо.
— Так а забор вон металлический, тоже поди на солнце нагрелся?
Хозяин дома на секунду задумывается, потом, хорошо так улыбаясь, выдаёт:
— Так там ещё и вибрация идет! Они наверное думают, что живая!

Опять молчим.
Не тягостно, наоборот, неторопливо, размеренно. Тянем молчание вдумчиво, через соломинку. Мне всего не выспросить. Ему не рассказать обо всём… Солнце пригревает и лето чуть перевалило за половину. «Кризис середины лета» — когда ещё можно что-то успеть, если начать хотя бы теперь…


— Третий день у нас идет лето… — глядя на солнце и словно отвечая моим мыслям, вслух замечает он. — А так было то весна, то осень… Если лето запоздало, может и осень запоздает? Бог его знает. А в десятом году как… вот мы здесь сидели на лавочке, ночью было сорок два… Неба не было. Было серо-красное молоко такое… Вот днем в полдень всё заволакивало дымом. Вообще был караул. Я книги там зарывал в саду.

— Зарывали? Зачем? — туго соображаю я.

— Так гудело вот здесь прямо! — разводит он руками, показывая. —  Гудело, как самолет гудит! Кругом леса горели тут.

— А что если зарыть, то и в случае пожара выживут?

— Ну в песке-то им ничего не будет. — кивает он. — Думаем: «Дом-то — ладно, Бог с ним. А книги-то уж такие не купишь.»


Он распрямляется похрустывая суставами, берется рукой за воротный столб, вторую протягивает для рукопожатия.

— Так и что, — я тоже встаю, — пожар до вас не добрался?
— Нет, — пожимает он плечами, словно речь идёт о чём-то обыденном, — потом два раза крестным ходом сходили, ветер развернулся и туда ушел. Всё.

…
PS Вы наверное видели, что в два дня назад открылся краудфандинг на новый календарь «Наличники 2019»? Но вы возможно не знаете, что за первые же сутки было собрано 100% нужной суммы, так что теперь календарь точно увидит свет!

В качестве благодарности за поддержку проекта, вы там можете получить не только новый календарь, но и несколько коллекционных старых — вплоть до 2016-го года. И пазл с наличниками, на тысячу кусочков. И ещё открытки, да. Ссылка вот: planeta.ru/campaigns/nalichniki2019/comments! Заходите смело!

И знаете ещё что?.. Спасибо вам!

#НиДняБезСтрочки #ВПоискахНаличников #Моста #ИвановскаяОбласть #ДомоваяРезьба  #nalichniki #наличники

Память. Или дом кузнеца Кириллова в Кунаре.


  • DCIM\100MEDIA\DJI_0231.JPG
  • DCIM\100MEDIA\DJI_0245.JPG
  • DCIM\100MEDIA\DJI_0256.JPG

…Осенью 2017-го года, мы, вместе с Олей и Алексеем, хозяевами мастерской «Миладочь» из Сербишино, и журналистом местной газеты, приезжаем в Кунару — по виду, довольно большую деревню,  на Старотагильском тракте — неглавной дороге, между Невьянском и Екатеринбургом. Наличники здесь почти на каждом доме, не такие, как соседних городах, со своими особенностями,  но у нас сегодня совсем другая цель: мы едем к дому Сергея Ивановича Кириллова, подобного которому нет на всём белом свете.

Дом этот, наверное единственный в России, имеет свою страничку в Википедии, фотографий его в сети полно, и я справедливо полагаю, что Лидия Харитоновна (жена резчика) туристов принимает раз по сто на дню. 


Стучимся.
Довольно долго стучимся, я уж было думаю, что нет никого, но калитка всё же отворяется, и являет нашему взору маленькую, сухонькую старушку в чёрном стёганом бушлате поверх красного, в цветочек, платья, и непременном белом платочке, укрывающем седые волосы. Против ожиданий, смотрит она на нашу шумную компанию, удивлённо и растерянно.


— Здравствуйте! Здравствуйте! — наперебой кричим мы. 
— Здравствуйте. — тихонько кивает бабушка.

— Дом какой красивый у вас!
— Это муж строил, — осторожно отвечает она. — Нету мужа уже…


Мы что-то шумим, восхищаемся, перебиваем друг друга:

— А давно? Красивый дом, какой! А почему он так придумал? А в каком году он начал строить?


Старушка смотрит растерянно, не знает на что отвечать. Говорит она чуть невпопад и очень тихо, нам же, напротив, приходится почти кричать: иначе каждый вопрос сопровождается её недоумённым взглядом и переспросом.
— Почти год уже уж, как нету его. Одна сейчас.

— А как звали мужа-то? — уточняет детали журналист.
— Сергей Иваныч. — тихонько выдыхает она.

— А как он умер-то? — неожиданно выдаёт Алексей.
— Так смерть видно пришла.  — мудро замечает хозяйка этого удивительного дома. — Он кузнец был.  — и загадочно добавляет: — Дак всякая погода-то была…

Мы переглядываемся… Энтузиазм понемногу спадает, стараемся прислушиваться.

— А можно вас сфотографировать? — спрашиваю. Она стоит прямо у калитки, и, на контрасте с невероятных размеров резными воротами, кажется ещё меньше ростом.

— Ой, да зачем? — отмахивается она вяло. — Вы хотите что ли? — искренне удивляет она своим вопросом, но не противится, поэтому следующие несколько секунд мы дружно щелкаем затворами, и только затем подходим ближе, продолжая расспросы.

Мысли у нас у всех у каждого о своём: журналист статью пишет, меня придавило резным великолепием, Алексей про резьбу, Оля… Оля среагировала первой:
— Тяжело вам одной? — Девушки всегда задают такие вопросы, до которых я б никогда не додумался.
— Так с чего? — неожиданно прямо смотрит на неё Лидия Харитоновна.  — Ни скотины, ничего сейчас не держу. Так-то с коровой всё со своей была. А счас никакой коровы уж нет… Чего тяжело… Вот мужа нет уже…

— Ну ничего, терпите, чё… Вот у меня тоже мой помрёт, как я буду без него жить?

Услышав это, Алексей посмеивается, а меня растягивает в улыбке: нечасто такое признание услышишь…


— А сколько лет он дом украшал, не помните?
— Всю жизнь, пока живой был. Прибежит из кузницы в мастерскую… Никого не нанимали никогда…

— А начал когда делать в каком году?

— Дак когда… сразу и начал… — снова удивительно ёмко отвечает нам бабушка.

Тут мы замечаем, что по крыше дома просечным железом выведены буквы: «Работа начата в 1954, закончена в 1967 в канун Великой Октябрьской Социалистической Революции», и вопрос снимается.


— А скажите, — спрашиваю, — можно ли к вам в дом зайти сфотографировать? Там печка у вас, говорят, необычная…

Но бабушка даже слышать ничего не хочет:
— Да ничего внутри.. Простая печка, русская печка… Там ничё такого нету… Всё на вулице. Вот двор ещё резной, зайдите если хотите.
Я с удовольствием захожу во двор, куда в этот же момент выходит, словно по заказу, и кошка.

— А это из какого дерева он резал? — Уважительно выведывает секреты Алексей.

— Да, сосна всё, дерево. Ну что, всё? — с надеждой спрашивает бабушка, собираясь уже прикрывать калитку. Но Оля вдруг вспоминает, что хотела спросить:

— Лидия Харитоновна, а правда, что Ройзман-то говорит, в прошлом году они красили тут… Они чё, красили тут у вас, или нет?

— Кто красил? — вскидывается на неё бабушка.
— Ройзман. Помогали вам покрасить дом?
— Не… никого не было… пусть даже не говорят…  — удивляется вопросу хозяйка, — никто даже не появлялся… Сами мы всё…

— А когда последний раз красили дом? — переспрашиваю я, удивлённо.
— Дак это… Года два ли, три ли… Мы с мужем красили сами всегда…

— То есть то, что Ройзман к вам приезжал с волонтёрами красил, это не правда?!
— Конечно нет! — заверяет нас она. — Откуда хоть вы взяли?

— А хоть краску-то привозил вам? — продолжаем допытываться мы.
— Да нет, всегда свою покупали…
— А сколько у вас уходит на краску-то? Много ведь надо красить? А кто помогает вам красить?
— Никто не помогал, сами красили…

Мы молчим растерянно и Лидия Харитоньевна, ещё немного понаблюдав за нами, затворяет калитку, оставив нас наслаждаться удивительным творением её мужа снаружи.


…

PS
«…Отец Сергея Ивановича, Иван Евдокимович, воевал в кавалерии и попал под Сталинград. Сохранилось несколько писем. Простые строчки: «воевать нечем. Здесь не только земля — вода горит. Похоже, не вернусь». Он пропал без вести. Поскольку не было похоронки, пенсию за него не платили. Вскорости умерла мать Сергея Ивановича: надсадилась на ферме. Остались они — четверо детей с бабушкой Анной. Выживали с трудом.»

«…самый страшный пожар случился в апреле 1970-го. Сгорело 22 дома по улице, огонь подошел вплотную к Сергею Ивановичу. Все бросились было в дом, вещи спасать, он встал на пороге, заорал на них и не дал вынести ни одной вещи из дома. Побежал к колодцу. А там была качалка, которую он сделал сам. И он встал на качалку, и все бегали с ведрами, отливали дом. А он качал и качал. Выкачал колодец до дна. И дом спасли. А вся улица сгорела.  Сергей Иванович потом сказал: «Если бы огонь подошел к дому, он зашел бы внутрь и там остался… Колодец этот выкопал дедушка Евдоким.»

Это два фрагмента из книги «Домик в Кунаре. Цветы и голуби кузнеца Кириллова». Авторства Евгения Ройзмана и Юлии Крутеевой. 

Сергей Иванович Кириллов умер семнадцать лет назад, в 2001-м году. В 2012-м и 2013-м годах Евгений Вадимович Ройзман, вместе с дочерью кузнеца Лидией Сергевной и волонтёрами, восстановили дом в Кунаре, весь до последнего квадратного сантиметра…

PS2
Уникальные фотографии дома с воздуха  — авторства Сергея @zamkad_life.

PS3 Календарь с наличниками на 2019-й год собрал на краудфандинге 100% меньше, чем за сутки! Присоединяйтесь: про него говорят, что это самый красивый календарь на свете! Ссылка — в описании профиля.

#ВПоискахНаличников  #Кунара #СвердловскаяОбласть #ДомоваяРезьба  #nalichniki #наличники

Календарь «Наличники 2019»

Друзья, встречайте!

Долгожданный и самый яркий!
https://planeta.ru/campaigns/nalichniki2019

И расскажите друзьям: когда мы побьём предыдущий рекорд, к каждому календарю будет ещё один бонус ;)

Вперёд к новым рекордам!
Гонка началась и новогоднее настроение начинается с наличников :)