…— Тут у нас соседи жили, соседи, уехали не знаю куда, кажись дом не продали, не знаю. Навроде осенью что ли, я стучусь-смотрю: ба, а листья-то не убраны, всю дорожку закидало. Я в окно, а тю-тю: пропали. И когда-чего, то неведомо… Я так за домом присматриваю, вот вышла, чегой думаю смотрит человек. А вы значит по деревянным этим?..
— Да, я фотографирую наличники, собираю коллекцию для музея.
.
Бабушка появилась минуту назад из дома позади, бросив, видно, какие-то домашние дела: на ней голубой фартук, через плечо серое застиранное полотенце с голубыми же полосками. Дополняет образ седая коса из-за спины с вплетённой на конце голубой лентой. И глаза серо-голубые, ясные, прозрачные. Запоминающиеся глаза.
— Ну я слышала-слышала, сейчас собирают утюги, старые вещи, приходили ко мне тоже спрашивали, я отдала сундук, потом на свалке его нашла: наверное не пригодился им. Ну чего ж, я взад забрала… Тяжелый сундук, хороший. Доперла́ еле. Еле доперла́.
— Назад забрали? — удивляюсь я.
— Ну а чего ж пропадать? Хороший сундук, сто лет ему в обед. А может и двести, кто знает-то. Хороший ещё сундук, постоит.
— А что красивый сундук? Расписной?
— Да какой! — она смеётся, — обнаковенный сундук. Тяжелый только.
Она снимает полотенце, как-то по особому, осознанно, не торопясь, вытирает руки.
— А наличники кто-то из хозяев резал, не знаете?
— Нет, не они. До них. До них. Они дом не так давно купили. Они брат с сестрой из Москвы. Вот Андрюша тут жил, женился, четверо ребятишек у них было. А сестра к нему приезжала из откуда не помню. Но тоже где-то у нас. У ней целый выводок, они как приедут, тут устраивали… Ой я ругалась за них… — вспоминая это, бабушка по доброму так улыбается, что не могу не улыбаться и я. — Все бегают, коленку разбила маленькая, слёзы-крик, ой…
Вдруг она серьёзнеет, и доверительным полушепотом мне сообщает.
— Они, наверное к матери все уехали. Я думаю. Вы их через неё найти сможете.
— Да я больше про наличники, — поддерживая загадочный тон с улыбкой отвечаю я.
— А, ну да, ну да. Но если захотите найти — она продолжает, хоть это мне и не пригодится — у них мама в Москве жила. Старенькая. Муж умер у ней давно, какой-то был… шишкой ещё в те годы. До Ельцина ещё умер, бардака хоть этого не застал. Ну вот. Мне Андрюша рассказывал. Я ему: «Ты чего мать-то не заберёшь, одна она там!» Вон у меня не осталось никого, мне куда — пропади, да сдохни, а у тебя дом, ты б забрал. А он такой: «Её поди забери! У ней там пять комнат и поликлиника. И лифт. И из театров она не вылазиит. А тут ей чего?» Газ вот сколько лет, как провели, дорогу всю перекопали, так и бросили. Тут у нас грязища по колено. Это сейчас ничего… Ну вот… А она, говорит, плачется, что мы к ней не едем. А ну куда я, говорит, со своими, чего им там? Им воздух нужен, они привыкшие.
Неожиданно к нам подкатывает грязный УАЗик, из окна высовывается красное широкое лицо водителя в камуфляже, спрашивает не видела ли она сегодня Серёгу. Неуловимо как-то изменившись в лице и став совершенно вдруг обычной рядовой бабкой, отвечает она, что с утра в окно видала, но куда шел, не знает. Водитель бьёт по педалям, УАЗик рвёт с места, паркуется через несколько домов, водитель, шумно хлопнув дверью, исчезает за воротами.
— Шальной меремьян… — качая головой замечает бабушка и, преобразившись, с загоревшимися вновь глазами продолжает рассказ:
— Ну вот… Мать там одна, а он с сестрой тут, и не едут. И вообще родня к ней не едет никто. Ну и вроде он уговаривал её продать ту квартиру в Москве и перебраться к ним. Она ни в какую. А потом вдруг согласилась. Андрюша тут гоголем ходил, мне докладывал: «Уговорил мать!». Я — чего? Он рассказывает. Квартира-то в Москве большая. Он вроде того как посчитал, что да сколько, понял: у нас полгорода купить можно. И купил ей.. — тут она делает драматическую паузу и торжественно глядит на меня, — замок в Польше! Четыре этажа и парк с фонтаном! Только там навроде правила есть, что, мол, один день в неделю надо всем желающим замок открывать и экскурсии вроде… А у ней какие-то польские корни. Она всё: давай в порядок приводить, пруд-парк поднимать, язык учить взялась — это в семьдесят лет! Андрюша семьёй к ней на всё лето ездил, рассказывал мне потом сказки про тамошнюю жизнь. Так она, — тут бабушка снова доверительно наклоняется ко мне и торжественно улыбаясь сообщает, словно страшную тайну, — она там нашла себе садовника и ещё замуж там вышла. По католическому канону в первый раз: вроде как у них прежний брак и не считается там.
Потом оглядывая снова дом и улицу вокруг она со вздохом замечает:
— Так что, помяни моё слово, что уехали они туда насовсем.
И, будто вспомнив обо мне, и словно сделав круг, тихо, как-то обесцветившись во всём своём облике, она добавляет:
— Вот я за домом и присматриваю, а то вдруг чего… Вышла: чегой, смотрит человек, может знает чего…
#ВПоискахНаличников #ЯрославскаяОбласть #Любим #ДомоваяРезьба #nalichniki #наличники #инстаграмчитать #деревяннаяАрхитектура #Книжка #Книжки #Чтиво #Чтение #Читаю #инстурист #ЯЧитаю #ЛюблюЧитать
