Сплошная история

— …Ой, у нас тут вся улица сплошная история! Она раньше, до того, как Ленина стала, называлась… Не Купеческая, а как же… Дворянская! Тут жили богачи. У нас тут вот батюшка жил. Вот эти два дома, — Она показывает на соседние, — там жили два брата, они занимались мясом. Вот здесь были ворота и вот двор их был вот оттуда (женщина показывает куда-то влево) аж до следующей улицы! Представляете! И ворота были вот здесь. И наш дом на их земле стоял.
— А ворота тоже были деревянные? — уже представляю я.
— Не, ворота каменные. У нас бабушка, моя соседка, она мне это рассказывала. Она старенькая, как раз захватила их отъезд. Её муж был племянник этим людям. Батюшке. И вот она мне рассказывала, что вот тут такие богатые все жили.
— А я смотрю, что у вас тут один дом другого краше!
— Да-да, вот они все старинные, да. Только вот уж обдирают, вот эти ломают штучки… — она показывает на резной карниз под крышей, на фасад, — Мне прям жалко, как их обдирают.. У меня тут тоже было, соседи все ободрали. Им красить неохота было.

Несколько секунд мы вместе смотрим на дом, я ищу места, где соседи могли бы пообломать резьбу, но, как ни странно, не нахожу. Да и трудно в это поверить: ведь не специально же со злым умыслом они стремянку подтаскивают к стене, чтоб оторвать кусок резьбы под крышей! А на уровне глаз таких фрагментов, чтоб можно было сломать, почти нет.
Потом она вдруг, словно переключившись, добавляет:

— А наш дом часто так-то фотографируют. 
— Неудивительно! — хватаюсь и я за повод сменить тему. — Слушайте, а почему у вас так трубу поставили?!
— Какую трубу?— непонимающе смотрит она на меня.
— Ну газовую. Здесь же раньше наверное крыльцо вообще было?
— Я не знаю. Мы когда купили этот дом… Здесь раньше ж вход был, мы купили уже вот так было… Ну газ мы сами проводили. А там внутри стена просто… Там дедушка тут жил, он заделал эту дверь, как бы стеной, и всё: там спальня у нас сейчас.
— Ого, то есть за дверью стена?
— Да. И спальня. Ну а раньше тут длинный коридор был, он так разделил там, как на две комнаты. А трубу это мы уже потом так заказывали, чтоб здесь именно.
— То есть как, можно было по любому сделать? И выше и ниже окон?! — удивлению моему нет предела: большинство окон домов здесь в Новохопёрске (да и во многих других городах — Борисоглебске, Поворине) пересечены жёлтой газовой трубой прямо поперёк! А тут вдруг оказывается, что можно было сделать и по другому!
— Можно. — кивает она. — Как проходило по окнам, — тут женщина показывает на соседние здания, — это государство протянуло. А мы платили лично сами. Потому что им всё равно как. Им конечно, как провёл, так и хорошо. Некоторые конечно тоже сами платили за так же, просто из того, что если вниз трубу или вверх окна уводить, то так-то ведь дороже выходит. А там подешевле, так что может кто-то и так сам. Но там проводило государство, поэтому… так что вот так…

На некоторое время хозяйка замолкает, критически осматривает дом уперев руки в бока. 

День вообще тихий, да и машин здесь почти нет, но прямо над нами в ветках деревьев с трескотнёй носятся какие-то мелкие птички, создавая какую-то суету и, невольно, почему-то, поднимая настроения…

— Там надо подделать, тут вон, видите падает… Уже всё просто от времени… Да… — потом, вспомнив, что разговор начинался с описания ворот, она продолжает, — вот здесь столбы были. Тут вот посередине. Трактором ломали, вообще не могли сломать. Столб когда падал, кладка держалась, кирпичи на куски ломались!
— Вот это да! — представляю я. — А не было желания сохранить?
— Да нет, уже нет. Уже так, наверное не сделают. Кто теперь? Мастеров нет.

Женщина вздыхает и добавляет задумчиво:
— Мастеров нет… Рукастых таких нет… Уже нет мастеров таких…
Потом вздрагивает и опять возвращается к началу разговора:
— И вот они там, эти два брата, бабушка рассказывала, говорит: «молодые были, неуклюжие, неженатые, и занимались мясом». Ну продавали мясо. Внизу — они жили там на… Короче внизу в подвале у них там крюки такие на потолках, и мясо вешали на крюки. И жили там рабочие у них, ну служащие там… А сами братья жили там наверху: один брат, и на том этаже — второй. Потом, когда Революция случилась, они уехали оставили вот всё племяннику, и этой бабушке. Только тут же не как у нас земли было, её кулачили потом. Вот смотри, — мы отходим чуть подальше от дома, она показывает на дом в стороне — вот этот дом, там сейчас все брошено, люди уехали, это всё была территория этих братьев… И то — теперь она показывает в переулок, вглубь улицы, —  всё это было вот тоже ихнее. Это вот наш двор, отсюда и до сирени. А это вот теперь соседи, этот двор, тоже ещё оставили бабушке, нас уже потом отрезали, а изначально двор был вон аж до той желтой трубы. 

Я высматриваю трубу, соображаю, что до неё, наверное метров двести, женщина продложает:
— Вся это была ихняя земля… потом вот её раскулачили, это у ней всё поотрезали и вот до сирени это ей оставили. Потом заставляли тут деревья сажать, тут ничего тогда ещё не было. 
— А зачем деревья сажать? — не пойму я.
— Ну не знаю, это советская власть уж. Уже потом. Зачем-то было надо. Но её, бабушку эту, не сослали хоть, она тут так и жила. Мы тот тут тридцать лет всего, она мне много чего рассказывала. Интересно! Вот в том доме — она поворачивается спиной к своему, —  доктор жил. Вот этот — детский садик потом у нас был, до этого это было женская гимназия. 
— А сейчас детский сад? — переспрашиваю я, не видя, неизбежных в таком случае, ярких качелей или чего-либо подобного.
— Был детский сад, а сейчас соцзащиту перенесли сюда. А раньше она в доме врача находилась, только он теперь разрушается…
— О, белое красивое здание с трещиной? Я кажется видел!
— Да, там… Там тоже доктор жил. Вообще красивый, да… Там тоже всё его было… Вам тут раздолье конечно, у нас вся улица сплошная история… Сплошная история… Да… теперь у нас тут только то и есть, что одна история…

Автор: ivan_hafizov

Основатель виртуального музея резных наличников