Зима, фотографирую в Нее, Костромской области. Издалека замечаю, что следит за моим движением мужик лет семидесяти наверное. Высокий, сухой, осанистый. С чёрной бородой лопатой… И куртка на нём длинная, до колен, тёмная. Я сначала подумал было, что, может священник, очень уж похож, но он закурил. Явно ждёт меня, а пока курит и вокруг головы образовалось облачко пара и дыма, светящееся в лучах заходящего солнца. Подхожу.
— Это вы меня, — говорю, — наверное ждёте?
Он не растерялся:
— Дак я понял уже всё. Мне позвонили, что ходит тут, я вышел посмотреть. Ну вы по старым да? Деревянным по всё? — я киваю. — Ну я понял. Это вам в Кологрив надо, там побольше всего этого. Я там жил. Там побольше, здесь этого добра мало.
Я улыбаюсь:
— Пару дней как раз, как оттуда! Красивые места! И вид от монастыря там шикарный.
Собеседник мой криво ухмыляется:
— С батюшкой познакомились?
— Нет, — говорю. — Он открыл, помог подняться на колокольню, порассказал немного, но чтоб познакомились, пожалуй нет…
— Он там такой батюшка… Своеобразный. Может и по роже заехать, как чего не по евойному.
— Да ладно! Так бывает?
— Ещё и не так бывает! — он смеёется. — А вы чего на этой улице?
— Да я везде хожу, вот сюда зашел.
— Тут эта… Тут же просто дома в основном перевезённые, насколько я знаю.
— Ну всё равно, им же тоже уже лет по шестьдесят-семьдесят?
— Ну да, так и есть… Так и есть… У нас в этом… В Кологриве Дом культуры был, где сейчас кирпичное здание на берегу, видели? Рядом был деревянный. Его сломали, думали, что построят из кирпича. Я говорю, вот смотри, что делают-то? Что делают-то? Я говорю: «Вы зачем разбираете такое здание?» Там такие брёвна были, белые! Просто белые! Вековина! Таких брёвен нет уже… — Он показывает толщину бревен, что руками не обхватить. — Там такие были бревна, а они взяли и разобрали их.
Я вспоминаю, что не так давно, в Брантовке, видел огромный дом культуры деревянный. Может, думаю, в Кологриве такой же был…
— А там ДК был как в Брантовке? Такой большой, с колоннами?
— Это вы про кинотеатр наверное Кинотеатр был тоже. Сгорел. Сам по себе здание было так себе… Сделано давно, разве только этим ценное… Сам зал такой был сделан под уклоном. Всё деревянное. Это давно уже… Но сгорел. Его наверное в тридцатые строили. Но он прилично уже назад сгорел. Лет тридцать. Так а вы-то чего снимаете? Просто деревянные?
— Так а наличники! Ну и да, просто всё деревянное! Для музея наличников. Вы интернетом пользуетесь?
— А, ну я понял-понял… История, да…
Я отхожу к машине достать визитку музея наличников, возвращаюсь. Когда подхожу ближе, меня обгоняет человек с санками, на которых в нескольких канистрах плещется вода.
— Макароныч, ты на выборы собираешься? — обращается он к высокому мужику с бородой.
— Собираюсь! — как-то излишне резко отвечает тот.
— Смотри, ловлю на слове!
Мужик с санками идёт дальше, я протягиваю открытку с наличниками и решаю переспросить тихонько:
— А чего вы так жёстко?
— Блин, как с вами про это говорить на эту тему?
— В смысле?
— Дак вы может из Москвы?
— Ну не из Москвы, — говорю, улыбаясь, — из Подмосковья. Но я чесслово не по этой части. Я всё больше про наличники.
— Ну если так, так можно с вами говорить. Я вообще не поддерживаю это всё. Понимаете. Всю эту систему нашу. И не хочу за Путина голосовать. Ни за Путина, ни за кого не хочу. Но это не одобряется. А я вот как раз считаю, что это просто дикость. Вот с этого, с неодобрения моего мнения, что я не иду голосовать и начинается дикость самая настоящая. Ну… Куда-то едут они не туда. Ну вот это, вы про выборы если спрашиваете. Нет, я согласен многие поддерживают. Вы идите по району, по деревням — многие поддерживают. Не все, но многие, да. Но ведь весь мир не понимает, что такое русская душа! Не понимает, что такое русский человек. И я не могу понять людей никак… Вы зачем это делаете? Логики никакой нет. Нет логики никакой. Я вот не понимаю, зачем дали колхозам, чтоб они лесом занимались? Ну это же только у нас в России. Было семь колхозов. Хозяйства были. Зачем разрешили лесом заниматься?
— А чем плохо-то? — недоумеваю я.
— А зачем?! Вы не давайте лесом заниматься хозяйствам! Наоборот, делайте так, чтобы скупить у этих хозяйств их продукцию! Они взялись лес заготовлять, разрушили все маслозаводы. Было тут в округе несколько маслозаводов. Всё перерабатывали. Они им дали лесом заниматься. Ну чё проще: лес срубили, ёлку срубили и всё продали. Сельским хозяйством заниматься сложнее, чем лес валить! Ну всё, теперь ни одного колхоза не стало. Ну чё, где логика? Никакой логики, получил бабки ни за что и пропил.
Распалившись, собеседник мой достаёт металлический блестящий портсигар, закуривает снова. Я замечаю, что курит он самокрутки.
— В Кологриве сделали гусиный заказник. Там — слышали наверное — весной десятки тысяч прилетают гусей-то. Они из Голландии сюда прилетают. Вот там везде всё бахают… А слова им не скажи: «Вы зачем у города стреляете?» Я говорил с одним, он москвич, вот дальномер, говорит, двести метров… Вы представьте, что такое двести метров! Они с четырех утра начинают бахать! Бах-бах, бах-бах, бах-бах… Ну на той стороне сделали заказник, слава богу! Я начал тогда выяснять, зачем стреляют, зачем москвичам дают путёвки, так меня самого чуть не… прямо из этого дальномера. Еле ноги унёс. И сколько таких случаев. Вот у нас видите как… Вот всё у нас так… А с какой радости? Тут всё в московских машинах, приезжают. А ларчик просто: одна путёвка — пять тысяч. А их там сотни. Ну и чего, понятно же. А за что они их получают? Они что, выращивают этих гусей? Ну согласен я, лосей там, медведе́й — это ладно, подкармливают их, для них там устраивают… А чего гуси? Они перелётные! Ну вот видите, у нас всё так…
Он затягивется напоследок, смотрит на окурок, ловко отстреливает его в сугроб и разворачиваясь кидает напоследок:
— Ну чего вам рассказывать, долго это всё… Всё одно и то же.
#ВПоискахНаличников #НиДняБезСтрочки #КостромскаяОбласть #Нея #ДомоваяРезьба #nalichniki #наличники
