…— А кто вырезал эти наличники, не подскажете?
— А я не знаю, уже покойники все. Как поставили дом, сразу дедушка заказывал.
— Это в 56-м году было.
— Да не… пятьдесят лет!
— Не, с пятьдесят шестого года он!
⠀
Три бабушки на лавочке, перебивая друг друга, рассказывают об одном и том же, дополняя и опровергая самих себя ежеминутно. Гомонят так, будто их тут не трое спорят, а минимум десять. Добавляет суматохи ещё и собака под лавкой, поднимающая лай всякий раз, как я приближаюсь к бабушкам на одной ей известное расстояние. Причём она не только сама лает, но ещё и провоцирует на гневные окрики старушек, так что шуму от неё, пожалуй, как от них ото всех.
⠀
— А дедушка наличники где-то заказывал? Была какая-нибудь артель, или мастер? — пытаюсь я вычленить из их ответов самое главное.
— Нее-не, не артель…
— Просто любители. Люди… Ирма уйди! — бабушка строго грозит собаке кулаком.
— Да что ты пятьдесят лет! Я пришла сюда, дом уже стоял! А это в пятьдесят шестом году было! Ирма заткнись! Ирма прекрати! Он нас не трогает!
— И они хорошие деньги брали. Я помню с Клюковников был хороший вот мастер…
— Я у него заказывала. Клюковников. Да, пятьдесят шесть лет дом стоит.
⠀
Ирма лает не унимается и, словно извиняясь, одна из бабушек показывая на собаку и обращаясь ко мне поясняет:
— Она боится, что нас кто-то тронет.
— Это наша любимица улицы.
— Умничка наша.
— Да Клюковников мастер хороший был.
— Там около рынка Зотовы жили. И вот его, Зотова сын, Колька, с моим работал.
— Да это у кого желание есть…
— Он желание, да… И вот он нам резал, вырезал. И рамы он делал нам. И рамы стоят, что звон: не поднимешь! Делали капитальный ремонт ребяты, дак не пробьёшь ничего!
— Ну тогда так просто строили. Мы вот прорезали большие окна, чтоб пластиковые вставить, и там дуб вот настолько крепкий, что вообще! А у нас же и лу́дки и эти… подоконники — всё дубовое!
— Лу́дки? — уточняю я. — А что это, лу́дки?
— Ну лу́дки, эти, боковые, где рамы крепются. И подоконники-подлокотники — всё дубовое.
⠀
В этот момент я, вероятно, снова оказываюсь ближе, чем может позволить собака и из под лавки раздаётся утробное рычание.
⠀
— Ну что ты! — обращаясь вновь к собаке, кричит одна из бабушек, та, что постарше. Она в платочке, говорит больше всех и, вероятно, пользуется авторитетом, потому что две другие её, кажется, стараются не перебивать. — Не бойси, не бойси.
— Да чего ты, он нас не трогает! Пойдём со мной, а то у меня погорит там всё. — это другая бабушка, обращаясь к собаке. А потом, повернувшись ко мне, добавляет: плита включена. — И снова к собаке: — Ирма, скажи: «Пока-пока». Пойдём, картохи дам с мясой.
⠀
Она торопливо уходит за калитку того дома, у которого мы и разговариваем, собака виляя хвостом, убегает следом. Две бабушки вдруг переключаются друг на друга, словно меня и нет.
⠀
— Я Татьяну Михайловну встретила, говорила тебе?
— Ой, как она? Одна теперь ходить?
— Да ничего, ходить она, ходить уже. Топает потихоньку. А дедушка инсульт перенёс. А так ничего дедушка. Лежит вот только. Она теперь одна ходит.
— А она так и ходит в богомолильный?
— Это наша Таня-то?
— Ну.
— А я не знаю!
— Ну как?! Она ж как сразу ушла, так и ходит же.
⠀
Тут я не выдерживаю, вклиниваюсь:
— А что это значит: «богомолильный»?
— Так это богомолильный дом. Что баптисты у нас. Розовый такой. У них частная лавочка.
— Ну у них другая вера. — снова подключается бабушка постарше. — Я раньше им сочувствовала, а теперь нет. Получилося так: я в торговле работала и ихние работники, у нас рабочим один подрабатывал. Дядя Коля. Так воровал — это страшное дело. Попался он потом. Я так разочаровалася! У девчат в кондитерском воровал конфеты. Видно вот чаепитие устраивается, он начальству подлизывается… Полными упаковками! Девчата платили-плакали, одна в петлю даже лезла! Я уже потом ему говорила: «Как тебе может бог сохранить такую тварь, а!? Ребёнок лезет в петлю, а ты берешь, кого-то угощаешь, и вы жрёте, скоты!» Но он потом умер. Быстро умер. Как я ему желала: «Чтоб ты сдох, подлец!», так и помер. Немолодой был мужчина, на пенсии. Он был казначеем здесь, и поэтому веры им у меня нету…
⠀
Рассказывая, бабушка удивительно точно дублирует свою речь жестами: она то всплескивает руками, то хватается за голову, демонстрируя разочарование, то показывает, как этот человек прятал коробку конфет за пазуху, а её сотрудница лезла в петлю. Наверное, если бы я вдруг перестал её слышать, то всё равно понял бы всё дословно. В то же время её подруга словно не присутствует здесь: взгляд её затуманен, и только руки то и дело отгоняют комаров.
⠀
…— И главное мы так ему доверяли! — продолжает первая. — Он же богомолельный, понимаете? Он же не возьмёт… Кто бы мог подумать на него! Ключи даже доверяли ему от магазина… Я ему потом говорю: «Ты идол! что ж ты делаешь!». А это один раз, я работала в молочном уже, у мене пропала головка сыра. Пять почти килограммов. То он работал и еще один. Но тот как бы с дуринкой: у его семь детей. Понаковырял, а жрать нечего. Я его луплю и говорю: «Ну зараза ты чёртова. Ну это ж понимаешь какие деньги!» Ой, я его лупила, он мне говорил: «Нет, я не брал, я клянусь тебе не брал». Но он знал, что это дядя Коля воровал. Но не выдал его.
— Так и не выдал? — удивляюсь я.
— Нет, так не выдал. А попался он как… Вот наш магазин уже разорялся. Там выгодно было, чтоб магазин разорился. Это уже потом я раскапывала… И получилось: мы уже разоряемся и девочка в молочном, ей лет сорок уже было. Она подходит и говорит: «Кириловна, ты вот знаешь, у меня пропадают сырки. Я посчитала 15, а сейчас подала, нету семь штук». Я ей тогда говорю: «Ты приметь получше». Она приметила, а назавтра то же. Ну и мы пришли, а он такой «Не знаю». А тут ко мне покупатели подходят, говорят: «У вас вот тот продавец консервы сейчас в карман две банки положил». Он, значит, думал, что никто не видит, а покупатели-то! Он о них и не подумал. Кальмары. Чего зря не брал. Ну и ладно. А он так и говорит: «Коль ты мне не доверяешь, на тебе деньги»… Ну и он попался потом уже ещё раз уже окончательно…
⠀
В этот момент возвращаются ушедшая не так давно бабушка и собака Ирма, которая опять принимается за старое. Вернувшаяся старушка её успокаивает и прислушивается к разговору:
— Это ты про наших святых что ль?
— Да, про Николай Иваныча рассказываю. — И опять обращаясь ко мне, добавляет, — И он попался уже совсем, в открытую.
— И что, его сдали в полицию? — больше для проформы уточняю я.
— Ну как вам сказать… — начинает бабушка. — Как сдать в милицию? У нас всякие есть продавцы. Есть и пьяницы, там много любителей чекалдыкнуть. Есть и чем зря занимаются. А он с ними участвовал. Банки открывали трёхлитровые, раньше вино было. Наливали, шуровали, что хотели. Ну и если в милицию, он же их продаст! Нельзя… В милицию нельзя идти… Так что просто его уволили. А как он помер, так и всё вернулось на круги своя, как было: ничего больше и не пропадает. Только веры этим у меня больше нету никакой…
…
⠀
PS На фотографии — не тот дом, возле которого состоялся этот разговор.
⠀
#ВПоискахНаличников #ОреховоЗуево #МосковскаяОбласть #ДомоваяРезьба #nalichniki #наличники
