В аптеку ходила

…— Это вы старинные дома снимаете? — окликает чей-то сиплый голос.
— А он старинный? — переспрашиваю автоматически и оборачиваюсь.

В трёх шагах, разглядывая меня с интересом, стоит девочка лет десяти-двенадцати. Круглое лицо, румяные щёки, сбившиеся светлые волосы, серый простой пуховик, в одной руке вязаная голубая шапка, а в другой ветка, которой она лениво рисует что-то на снегу. «Из школы, — улыбаясь, решаю я — идёт. С заходом, поди, на горку». День солнечный, морозный. Глаза болят уже смотреть на эту синеву. Но на горке сейчас, мне кажется, самое то.

— Ну это у моей мамы лучше спросите, ну. — Прерывает школьница мои размышления. (Голос у неё действительно хриплый, как часто бывает у детей, проведших несколько часов на морозе)
— А мама знает? — поднимаю брови я.
— Пфф… — фыркает она, — Так это её мужчины дом.

Я оглядываю рыжий, с тремя зелеными наличниками, небольшой дом, годов, судя по доскам, пятидесятых, замечаю, что одно из стёкол разбито, а, кроме кошачьих, следов сквозь сугробы к нему, никаких и нет.
— Так он не живет тут? — решаю я уточнить.
Но собеседница моя закатывает вдруг глаза и отвечает вопросом на вопрос.
— А я знаю, он тут живёт-нет? Он тока недавно освободился. Из этой… Из тюрьмы там. Ну он жил чуть-чуть у нас, а потом тут…
И замолкает увлечённая протыканием сугроба палкой.

— А чего он в тюрьму-то попал… — осторожно спрашиваю я.
Но девочка пожимает плечами, что, мол не знает.
— Так просто, что ль, забрали? — срывается у меня неуместная шутка, но для девочки она, напротив, становится причиной заливистого смеха, после которого, едва не утирая слезы она поясняет:
— Он не рассказывает же: а вдруг с ним общаться не будут потом. Может он убил.
— Что реально? — удивляюсь я.
— Вы смешной! — неожиданно заключает она фыркая. — Нет конечно. Он же два года всего сидел. Если б за убийство, то больше, — она вроде бы заканчивает фразу, но через несколько секунд неуверенно добавляет, — наверное…

Я иду к следующему, издалека примеченному, голубому дому с простыми наличниками, но интересными резными кронштейнами, поддерживающими скаты крыши. Девочка идёт рядом, но на отдалении, и со стороны вряд ли можно подумать, что мы общаемся. Она что-то говорит ещё про маму, но её слова вязнут в грохоте проходящего позади нас лесовоза и долетает лишь конец фразы:

— …А тут милиция была!
Я поднимаю глаза на неё, убеждаюсь, что она действительно говорит уже об этом голубом доме, переспрашиваю:
— А сейчас?
— Сейчас нет уже. Милиция уже там, в новом… — тут её осеняет, — А чего, вы не отсюда что ль, да?
— Не, из Подмосковья, да… — киваю я.
— А чего, вы куда будете потом выставлять фотки? — заинтересованно уточняет она.
— В музей наличников. Есть такой в интернете, виртуальный музей. 
— А понятно. Прикольно… Только меня не фоткайте ладно?

Я киваю. Вспоминаю, что в кармане на такой случай, есть открытка с несколькими фотографиями и названием сайта. 
— Вот держи кстати,  — произношу я гордо и протягиваю ей листок. — Сайт наличники-ком. Добро пожаловать в музей!
— Когда-то однажды, пятьсот лет спустя, я туда к вам попаду… — говорит она нетвёрдо, укладывая листок в карман пуховика.
— Да нет, —  я решаю, будто бы она не поняла, что музей виртуальный и ехать никуда не надо, и уточняю. — музей виртуальный. Через интернет…

Но она качает головой с сожалением:
— У меня нету интернета.
— Ну потом когда-нибудь будет… — машу рукой я. — А почему нету?
— Нету просто. — она разводит руками. — Ну мы чё-то как-то не такие дети, как городские… Нам не позволяют, короче, все телефоны вот это…
— И что, у вас дома интернета нет?
— Вообще телефоны даже не позволяют.

В наступившей внезапно тишине становится слышно, как скрипит, качаясь на ветру, берёза. И-иии… И-иии… А потом дятел вдруг тра-та-та-та-та… И ещё раз… Прямо над нами… Я поднимаю глаза, но отыскать взглядом его не могу…

— Даже телефоны… — повторяет она печально…
— Как-то это вы грустно говорите… — замечаю.
— Ну грустно… Ну у нас и времени-то нет. Мы занимаемся вообще-то этим… — она делает паузу, подбирая, вероятно, подходящее к этому случаю слово, — Скотоводством!
— Скотоводством?!— прыскаю я. — И как?
— Ну короче овцы там у нас, курицы… И всё такое…
— Мне кажется вы шутите… — на такую очевидную браваду мне почему-то уже хочется сказать ей «ты» — И что у вас информатики даже в школе нет?
— Есть. — кивает она, — Но я на компьютере не работаю… Я не понимаю там ничё… Я тупенькая. А объясняют всё… ну так… Я вообще там ничё не делаю… Просто махаю мышкой и всё, типо работаю… Да и как будто без компьютера нельзя прожить.

«Чудно́, — думаю, — компьютера и интернета нет». Моя собственная жизнь настолько завязана на общение по сети, что я даже представить такого не могу.

…— Слушайте, а вот вы домой после школы приходите, что делаете?
— Уроки. А потом книжки читаю.

Что-то не вяжется у меня это «я тупенькая» с ежедневным чтением книжек… И уже через секунду, гоготнув, собеседница моя всё проясняет:
— Ну я двоечница вообще. Так что не-а, не читаю.
— Ну вот, — смеюсь я, — угораздило меня познакомиться с двоечницей. Так и напишу потом в интернете: «Сто процентов, встреченных мной в Кологриве детей, двоечники, не пользуются телефонами и у них нет интернета».
— Так я вообще не в Кологриве живу! — взвивается она. — Я вообще сейчас домой в деревню иду, это вообще за Кологривом. — и она машет рукой куда-то вдаль.
— Пешком домой? — не пойму я.
— Ну. — Она непонимающе кивает: мол, а какие ещё могут быть варианты?
— А сколько туда километров? — пытаюсь прикинуть я в голове маршрут.
— Я не знаю. — снова увлеченно тычет она палкой в сугроб.
— Ну хоть по времени сколько идти? Ты за сколько в школу выходишь?
— Ну где-то за два часа. Ну чтоб бегом не бежать.
— Так это ты из школы два часа идёшь? — не могу поверить я своим ушам.

Она смеётся снова и отвечает качая головой:
— Нет! Вот вы смешной! Сегодня же суббота! Просто я в аптеку ходила!

Автор: ivan_hafizov

Основатель виртуального музея резных наличников