…В городе всегда было шесть — шесть семьсот… до семи тысяч человек, понимаешь, ну как тебе сказать
Женщина (образ которой почему-то совершенно на сохранился в моей памяти, а выдумывать ей новый было бы нечестно) останавливается сказать несколько слов о наличниках, но разговор, как это всегда и бывает, сразу идёт по ему одному ведомому руслу.
…— В те давние времена, когда… — начинает она было, но вдруг осекается. …— Вот у нас тут казачий край, казаки́…— даёт она себе второй шанс, но снова срывается на полуслове.
И лишь третья попытка начать рассказ становится успешной, да такой, что я потом с удивлением вспоминаю начало.
…— Ты может быть видел вот, туда дальше, там есть такой угловой дом, кирпичный, старый… И с той стороны — 25 лет октября — две чугунные двери — это была лавка, магазин… Видел угловой дом? Вот по этой улице, и вот оттуда снизу и вот туда вверх, и вот это спускается к Хопру, вот это назывался Астраханский Шлях! Астраханский шлях — повторяет она медленнее. — По этой улице одни лавки стояли. Везде значит вот это… у нас лавки стояли. Не было, вот ты знаешь вот каких-то там … бездельников! Все, каждый, занят был своим каким-то делом, вот понимаешь. Вот. И бабушка, вот она у меня, она рассказывала, грит, Нель, ну никто и никогда, говорит, в то время, при царе, кто хотел, грит, хорошо жить, они работали и — они понижает голос до заговорщицкого шёпота, будто говорить об этом опасно даже через сто лет — за-ра-ба-ты-ва-ли! А потом, грит, вот эти лодыри, пришли, — это мне так объясняет, — большевики-лодыри, грит пришли… вот у нас, говорит, дом, говорит. Рядом, такой же был состав семьи, как и у них. У нас все работали, они лежали на печи, вшей, говорит, по пузу гоняли. Вот. И потом, его, говорит, как самого бедного, выбрали председателем сельсовета. И они, говорит, пришли, и, говорит, нас обобрали — раскулачили, значит — абсолютно всё забрали. Вот. И говорит: «Кто хотел работать при царе, все работали! Все были при деньгах! Занятость была ну невозможная, я тебе скажу! Работы было вало́м, вот где хочешь! Летом — в поле, зимой ребята все уезжают, кто там… дядя имел, этих… ездовых лошадей в Москве, к нему ездили устраиваться. Ну как… устраиваться в качестве ямщика или как там, я не знаю. Вот. И говорит эта… кто не хотел ехать в Москву, тот, говорит, на маслодельне, ребята занимались, её братья́. Ну а девчёнки сидели-вязали. И это не было никаким вот заработком! Сейчас у нас бывает, что это единственный заработок, который женщине остался. А раньше — нет, это как про между прочим: на весеннюю ярмарку выйти, продать, купить себе ленты там, платочки эти, платья́ вот, понимаешь как…
— То есть не от нужды, а для удовольствия — успеваю вставить я, не с целью даже уточнить, а просто, чтоб дать ей дух перевести.
— Да, — выдыхает она, — да, да. И вот она мне много очень рассказывала, И вот понимаешь как, сейчас всё меняется!
— А она какого года рождения была? — перебиваю я бесцеремонно, но понимая уже, что это важно.
— Бабушка моя? Восемнадцатого!
— Так, подождите, как же она про царское время… — отматываю я, но собеседница снова перехватывает инициативу:
— А дед мой! Она замуж выходила, на тридцать три года её старше был. Дед дворянин был! Но он такой… это… с Курска. Он кончал Тимирязевскую академию при царе, вот, в 16-м году, и учился вместе с этим… с братом Михаилом… Братом Царя! И остались книги с дарственной подписью! Но бабушка, когда дед умер — меня не было, я училась тогда — подлабунились к ней тут с Воронежа, прикинь, по триста рублей эти книжки отдала! Вот меня до сих пор… Я училась в Харькове, и нам показывали фонд неприкосновенный — я училась в институте культуры — и такую же книгу показывают «Гуси России», меня аж затруси́ло, говорю: «Сколько эта книга стоит?», а они говорят: «Ей нет цены. Их всего девять экземпляров, значит, по близким друзьям была роздана». Ну ты представляешь! Я вот это вот… Я теперь ищу эти книги, но теперь невозможно найти этих людей. А ну — подлабунились и всё! Понимаешь как… Ну я тебя отвлекаю поди? — Вдруг меняет она тему. — Ты ж чего-то фотографировал, тут, не местный?
— Да ну что вы, я рад пообщаться! Я как раз по старине вот… — показываю я на дом, у которого меня настиг этот вихрь воспоминаний и рассказов.
— А ну казаки́! — точно и не прерывалась, продолжает она. — У нас, если интересует тебя казачья история, есть человек, наш парень, который изучает. Он больше знает, чем у нас материалов в этом… в музее! Он вольный парень, то там работает, то тут, но казак! Там непонятно по какой линии и всё… И вот чё я тебе хочу сказать: никогда у нас здесь не было никаких рабов, ни крепостных, никого вот не было! При Потёмкине приехали сюда крепостить людей. Приехал он сам, здесь был Потёмкин. И был, между прочим, вот там, где этот дом сейчас обезобразили, где вот эта больница — диспансер — была. Именно в этом месте, говорят, вот эта была встреча. Приехали казаки́, приехали местные. Собрались. Говорят, приказ, там Екатерины, всё, рэ́ндэ-мэ́ндэ-балалайка-всё-щаз-будем-крепостить. А они ему говорят, (тут она замедляется и произносит чётко, выговаривая каждый слог): «Сколько. Ты. Хочешь.» Понимаешь? А с ним, говорит, маленький-плюгавенький был такой, картавенький, и он ему на ухо шепчет, и говорит, такую цену заломили, ну неподъёмную ни в каких отношениях! Они подумали… А! Три дня, — говорит! Они: «Не, за три дня не соберём.» На седьмой день здесь обозы привезли серебряных, золотых изделий, мехов, всего — и откупились! Вот. Понятно как! У нас только Садовка — их поменяли, в Тамбовской области на собак! Это единственное было село, но оно знаешь как, половина — крепостное, а половина вот казачья слобода. А так у нас тут в округе крепостных не было! Край Булавина! Булавиных знаешь?
— Нет — щурюсь я, высматривая, уж не смеётся ли она часом надо мной.
— Ты что! — удивляется она столь искренне, что отбрасываю все мысли о провокации. — Это атаман казачий! Это борец за свободу края! Потом Стеньку Разина — знаешь?
— Ну конечно!
— Ну его дядюшка, Никифор Черто́к, у нас тут был, набирал казаков! А «Тихий Дон» читал?
— Ну?
— А ну как там сказано: «Да как плохо Донским казакам! Да пошлите за хопёрскими, сразу дело будет выиграно!» — считались самыми такими злыми, жестокими и учёными в боевом искусстве! Так что вот, гуляй тут, дыши вольным воздухом! Здесь никогда не было никаких ни крепостных, ничего!
#ВПоискахНаличников #ниднябезстрочки #Новохопёрск #ВоронежскаяОбласть #ДомоваяРезьба #nalichniki #наличники
