…А, наличники! — прищурившись понимающе переспрашивает, вышедший из ворот, посмотреть, что это я тут делаю, мужик. — Это ерунда всё. Вот смотри где наличники хорошие, там ещё много… Это вам ехать надо. Я тебе скажу, куда ехать тебе надо, запиши: Гавпосадский район, посёлок Петровский, там село Морозово есть. А ты занимаешься этим, древесиной этой, да?
— О, подождите, правда запишу! — киваю на последний вопрос, я, даже не удивляясь, скорости его перехода на «ты».
Пока достаю телефон, пока активирую, пока подмёрзшими пальцами вбиваю «Мо-ро-зо-во», хозяин дома уже продолжает.
Говорит он с характерным ивановским удивительным акцентом, делающим почти бессмысленным понятие «безударные гласные», так как практически любой гласный в речи становится ударным. Вот если вы гадаете на какой слог падает ударение в названии города Тейково, то не гадайте: на все. Тут так.
Так вот хозяин продолжает: — Там или Ганшино… Ганшино, Морозово, увидишь там за Нерлью. А чё ты этой-то увлёкся темой?
— Ну так интересно же, — машинально отвечаю, продолжая вписывать незнакомые топонимы в блокнот, — чем вот, скажем, Тейково от других городов отличается. Это ж история, всё! А-то туристы приедут, что им рассказать? Вот ищу, кто резчик был, какие еще виды наличников тут остались…
— Да вон в Домотканово ко мне в деревню езжай, там их куча великая!
— Так я ещё здесь не снял… — улыбаюсь я и дополняю записи в блокноте.
— Да бросай ты, — раздражённо перебивает он, — здесь это пятидесятые годы, всё новое. Пятьдесят четвертый год, пятьдесят восьмой… Старого не найдёшь ничего. А вот в Домотканове-то это, там этого добра… У меня вот дом там… Ну я-то свои уже выбросил конечно…
— А что ж вы так? — удивляюсь я: странно слышать такое от человека, который сам только что рассказывал, о ценности тех наличников. — Да вот я матери дом делал, — он машет рукой назад, видимо на дом, у которого мы стоим, — вон соседу отдал, вон поди у него голубые окна, вон там вон… Они вот с пятьдесят четвертого… Но они тут все одно! Стиль-то он один и тот же! А в Домотканове там они такие… Крылышками такими вот сделаны… И вот кстати там в Ганшине, в тех деревнях, там немного другой стиль, такой… Ну, как бы это тебе описать… — он смотрит по сторонам, явно выискивая на окрестных домах наличники, примеряя их на свой рассказ о тех, ганшинских. — У меня плакат с есть! — решаю я помочь, — сможете показать, на какие похоже?
Он кивает, я сбрасываю рюкзак, и через полминуты мы раскладываем на лавке изрядно смятый плакат с полусотней фотографией наличников со всей страны.
— Вот такие вот в Ганшине. — почти сразу ставит палец на калужские мой собеседник. — Вот такие точно… — Это калужские вообще! — недоверчиво усмехаюсь я, гадая, что же там на самом деле: «тоже белые» или правда что-то похожее? Вряд ли конечно, но всяко бывает…
— Ин-те-рес-но… — растягивает слоги мой собеседник и смотрит на меня с удивлением, — А чё ты этим увлёкся?
— Ну это я для виртуального музея наличников я снимаю. Книгу о них пишу!
— Ну книгу, музей, а потом куда это всё? — Ну вот в интернет. О них же никто ничего… — Не знает ни чёрта. Вот я хотел сказать… — и вдруг без передышки, — Как зовут-то? — он снова, как в начале встречи, протягивает ладонь.
— Иван.
— Меня Володя.
Мы снова обмениваемся рукопожатиями, я замечаю, какая широкая и сухая у него ладонь, и как уверенно, крепко жмёт он руку. — Я чё вспомнил-то, — продолжает он — там вот в Ганшине жил один человек… Я почему про него так, про это Ганшино… Мы там строили один дом, один объект, и там ходили, там знаешь дома с какого года? Короче Петровская эпоха!
— Триста лет? — недоумеваю я. — Да! — кивает он, — Петровская эпоха. Там старый ярославский тракт проходил, который сзади Суздаля. И он не с этой стороны Нерли был, а с той. Вот он шел… Там плотину переедешь… Тут недалёко, 25-30 километров. А ты ехал со стороны Суздаля?
— Я из Кольчугино вроде ехал.
— А! Ну так той дорогой! Вот там старые… — Меня там запугали, — смеюсь я, — что в деревню не езжай, в лес не ходи: кругом ракетные войска стоят! — Да у нас они везде тут стоят! — фыркает он. — Ты вот сейчас поедешь, тут двадцать кило́метров, у них учения опять сейчас, так там Ярсы стоят. Мы тут вообще живём знаешь как: дорогу перекрыли — всё писец, не ездим никуда. Стоим.
— А одна дорога тут? Не выехать даже из города, получается?
— А они перекрывают весь регион. Хлоп, его закрыли и всё, никуда не едешь. На скорой только если или на кладбище. Но это недолго обычно: дня три, бывает четыре.
Я пытаюсь сообразить, что я буду делать, если вдруг сейчас случится этот «хлоп», но Володя не даёт времени на размышления:
— Ты сувениры-то местные уже купил?
— Нет, я ж только в общем в город заехал. А какие тут есть кстати?
— Да ты чё! — игнорирует он мой вопрос, — Вон заедь в любой торговый центр, купи себе Ярс или То́поля! Там будет такие модельки: «Тейково-Ярс»! Ты ж где такую еще купишь? Вот то, что по Москве ездиит на параде, вот эта мандула ездит здесь, по этой вот улице, пятьдесят метров отсюда. Вот сейчас через реку переедешь там будет торговый центр, на второй этаж поднимайся, там палатка будет слева… Справа! Назад идёшь — слева, а так… Да ты чего! Ко мне родня приезжала, я всех тут веду… Там парень работает такой же замороченный, как ты, на сувенирах для туристов. Ну чтоб вот это всё. Вот он модельки эти продаёт там. Там с ним поговорить можно. Давай-давай, езжай, успеешь ещё до обеда!
