…— У нас тут, знаете, был ещё жетон такой сверху висел, вы знаете про такое?
— Страховой жетон? — Я пытаюсь разглядеть след (обычно после снятия страхового жетона остаётся овал или круг невыгоревшей краски) но ничего не нахожу.
Женщина — не бабушка, хотя и в годах — остановилась уточнить о причинах фотосъемки. Без существенной заинтересованности, характерной для маленьких городков и деревень, без «наезда», с которым иногда сталкиваешься в городах покрупнее. Просто из интереса. Я рассказал о музее наличников, а она вспомнила про жетон.
— Да, такой старый, выпуклый… Чесались же у кого-то руки, сняли ночью! Страховое общество «Якорь» было. Это, я смотрела, когда Александр I утвердил создание первого страхового общества России! Тысяча семьсот какого-то года, да… И вот это как раз у нас дом был застрахован, понимаете! Я всё, вот так вот, — она поворачивает голову назад, показывая, как выходя из дому, она приглядывала за жетоном, — выходила смотрела, на месте? На месте. Вот сделали и оторвали ночью! А до этого ходила я… Причём потом поняла кто: потому что ходили, стучали пара парней и спрашивали про всё старое, они рога покупали, железо старое, иконы все спрашивали… Ну наверное увидели эту табличку и сняли.— Ну да, — соглашаюсь, — у таких глаз намётан: знают что сколько стоит…— Так наши резчики даже говорили мне «отдайте нам это» Я говорю нет: пусть прибито и прибито, пусть будет так, чтоб видно старину!— Эх жалко! — сокрушаюсь я, вспоминая, — Мне как-то рассказали, что таким «собирателям старины» сразу надо говорить, что это копия, а оригинал дома лежит. А по хорошему, так и на самом деле заменить…— Так это тоже деньги — копию сделать… да она уже была старая, коррозия, по ней видно, что старая… Да что… сколько там они могли взять за эту табличку? Вот в музее там была обновленная, но тоже старинная. На музее. Вот в одно время почти у нас сняли.
— С музея тоже сняли?! — такого нахальства я ещё не слыхал.— Сняли с музея нашего, краеведческого. И они там опубликовали потом, я тоже подписала, что у меня в это же время тоже стащили…
— Это давно было? — уточняю я, думая, что речь, возможно, идёт о «смутных» девяностых.
— Да вот, недавно! Зимой наверное было это. В 2017-м!
— А так-то дому сколько лет, вы не знаете ли? — Я интересовалась в БТИ. Он на балансе в БТИ стоит с 1917-го года. Ну как советская власть стала принимать на баланс, всё ставили и его поставили. Но я думаю, может года десятого-четырнадцатого… А может быть ему уже 50 лет к тому моменту было… Но он крепкий! Каменный фундамент, что сказать! — она гордо разводит руками, всем своим видом показывая, что это обо всём говорит. — И у меня там, знаете, в подвале всё выложено дикарём-камнем. Ну этот… подвал-подпол. Там своды такие высокие — и всё дикарь-камень… Русская печка (уж мы ее конечно сломали, потому что столовую хотели побольше), у русской печки был дикарем выложен фундамент. Он и есть сейчас. И муж у меня… Нанимали мы работников , хотели его разобрать и дикарь выбросить. Так там половая доска — она показывает толщину, сантиметров, наверное в тридцать, — вот такая вот! Я даже не стелю ничего! Ну сто лет, даже по БТИ! Не стелила, ни линолеум, ничего… Там доски просто на полу крашенные. Муж у меня вообще умер, но он хотел, чтоб это оно сохранилось всё. И внуку тоже нравится. «Пусть, — говорит, — бабуля, пусть отстанется!» Все уже повставляли пластиковые окна, а я не хочу. У меня ручки вот эти вот на окнах, дверях, такие знаете, золо́тенькие, медные! Ну потолок у меня двести восемьдесят пять или двести девяносто… вот такие потолки, купеческий дом же! Купеческий. И поэтому я и не хочу… — женщина крутит руками, показывая, насколько она не хочет ничего менять из доставшегося ей… — Там у меня внутри даже, кстати, не дерево, ничего, у меня алебастр, все потолки — лепнина…
— Лепнина даже?! — Я пристальнее гляжу на дом. Заподозрить такое, глядя на него, никак нельзя!
— Лепнина, да, — подтверждает хозяйка. — Вот ещё в доме красивая лепнина, который купца Харитонова. Это потом выяснилось, никто не знал. Ну жили люди, там две квартиры были. Когда делили квартиры, значит, поделили: и в первой половине жили и во второй. Во второй половине у нас жил директор нашего краеведческого музея, а жена у него была из графьев Разумовских. У нас же в Хвалынске граф Разумовский, вот её отец, был судья. И его здание, их дом, находится, вот если проехать туда дальше: сейчас значит один квартал, и вот на следующем квартале. На этой стороне четырехэтажный дом, салатовый сейчас кажется, большой их дом. Кирпичный такой массивный. Там, по-моему, даже есть мемориальная доска какая-то. И их переселили когда после революции, вот дочь осталась, а они масоны были что ли, потому что у нас на кладбище… она была учительницей, моя мама тоже была учительницей, поэтому они дружили. Вот. И это, как сказать… И у них крест, у Галины Николаевны, на кладбище, масонское такое древо с обрубками! И когда… вот в том доме сейчас москвичи живут… и вот когда стали разбирать завалинку, ремонт стали делать (вот у меня кирпичная, а у них она на столбах, им пришлось по новой делать) и нашли там накладную, или закладную, как она там называлась, значит, что какие-то долги, там всё стёрто было, бледно… Ну она эту бумажку отдала в музей и вот узнали, что эта… — у нас тут был купец Харитонов, который имел тут свои тут молочные магазины и всё прочее, торговец… Вот, в общем, тогда только и узнали, что был этот дом его, купца Харитонова.— А тут много купцов вообще было, не знаете?
— Ой, у нас же купцы торговали всё время. Магазины, лавки были, мясные, молочные… На этой стороне всё перестроено, это всё деревянное было, мы когда в детстве здесь жили… я в Сибири тридцать пять лет отжила и приехала сюда.
— Ого, а где? — удивляюсь я.
— В Кемерово.
— Здорово! Я и там когда-то наличники фотографировал!
— Ну вот, — игнорирует она моё замечание. — И эта… И приехали сюда, купили этот дом. Душа потянула меня сюда. Тут рай блаженный. Климат.. Ну не то, что гораздо лучше, тут вообще рай! Ну я тут выросла, я, как уехала туда после учёбы по распределению, вот там тридцать пять лет отбу́хала. И вот вернулись сюда. Ни разу, ни одного дня не пожалела, что я приехала из Сибири, хотя тридцать пять лет всё-тки там прожила…
Вопросы соревнуются в моей голове: я хочу её спросить о том, сильно ли поменялся город, о том, тяжело ли далось такое решение, о том, как так вообще бросить всё… Ещё о чём-то… Но «его величество разговор» как всегда выводит на такие детали, о которых я бы и не додумался спросить.
— Здесь — женщина широким жестом показывает всю улицу, — здесь у нас у многих домов было, во в том доме, в котором Валя живет, были такие, знаете… Крыльцо такое! Здесь были иногда крытые железом, но были резные. И были у всех звоночки такие… двухстворчатые двери были, и были звонки так: деревянный набалдашник и верёвочка. Заходишь в это крыльцо, здесь с обоих сторон лавочки для это… Для господ… для хозяев… Вот так вот дёргаешь, а там внутри колокольчик звенит…
— Дёрни за верёвочку, дверь и откроется! — смеюсь я.
— Да, да! Вот так мы жили!
— Эх, как здорово, я такого уже нигде не застал…
— Но вот сейчас их уже не осталось, сломали все эти крылечки, осталось только литая где резьба… Знаете, у нас в центре, где был у нас овраг и такие вековые деревья, и когда их пилили, чтобы, значит облагородить площадь этой церкви, мы все переживали: там у нас был горсад, парк, мы все туда ходили танцевать в детстве, а там вот такие вековые деревья и их все посрубили и сделали площадь… А рядом с церквью, там комбинат, раньше, в советском союзе, это был консервный комбинат (у нас же кругом сады, яблоки, мы же яблочный край!) Так вот там, кованая арка! Вы её сфотографируйте обязательно! Там такая аллейка небольшая, это комбинат сделал и арка эта.. Старая тех времен ещё. А если дальше поедете, там ещё есть дом старый, кирпичный, купца Немойкина… ой, история тут такая богатая, я вам если всё расскажу, вы сфотографировать до темна ничего не успеете! Ну всё, шагайте-шагайте, столько у вас ещё впереди!
#ВПоискахНаличников #Хвалынск #СаратовскаяОбласть #ДомоваяРезьба #nalichniki #наличники
