В одном из сёл Ярославской области подхожу к красивому, но, судя по всему, брошенному двухэтажному дому с наличниками. Половина стёкол побита, дверь на одной петле болтается, ступени крыльца заросли крапивой по колено. Рядом с ним, на лавочке, три бабушки в платочках. Та что слева — самая молодая наверное — с палочкой, у правой — самой старшей, судя по всему — за спиной, прислонённые к забору, стоят костыли.
— Извините, — говорю, — а это не ваш дом?
Смотрят на меня непонимающе, щурятся: я с солнечной стороны.
— Это не ваш домик случайно? — повторяю громче и ухожу в сторону от солнца: так снимать мне будет неудобно, но они хоть меня разглядят. — Наличники хотел сфотографировать.
— Фотографируй, чего ж, — медленным скрипучим голосом, прерывающимся на каждом слоге, отвечает бабушка, что с костылями. — Ты это… Крикни хозяевам…
Я замечаю, что два окна первого этажа завешены какими-то тряпками и за ними, вероятно всё же кто-то живёт.
— Да он просто с улицы сфотографирует, — более твердо, отвечает ей та, что с палочкой. — Чего спрашивать-то?
Средняя бабушка поворачивает голову то к одной, то к другой, то на меня, молчит.
— Спасибо, сфотографирую!
— Правильно-правильно, красивые. — одобрительно кивает опять та, что с палочкой.
— Красивые! — эхом повторяю я. — Тут-то, я смотрю, уже нет. — показываю на соседний дом.
— Нет, уже нет. Мы пластиковые-то теперь делаем, а эти выкинули. А неправильно.
— А почему выкинули? Красивые же?
— Да что это, они такие же, хорошие, выставили… — начинает она издалека, но её прерывает старенькая, что справа.
— Да дело-то не в том! — она сильно о́кает. — Дело-то не в том, — повторяет она своим прерывистым голосом, — что у пластиковых-то окна больше!
— Да! — переводит мне левая (средняя бабушка так и крутит головой туда-сюда не издавая ни звука) — А эти-то не подходят наши, они малы, узки уже. Наставишь, а уже мы не умеем подгонять, рисунок-то если подогнать.
— А эти, — снова вступает правая, — вырезаются ногами на станке…
— Ногами? — не понимаю я.
Тут снова приходит на помощь младшая, что с палочкой:
— От швейной машинки педаль-то знаешь? — Я киваю. — Вот к ней наверх к палке идёт такая… не знаю.. струна… А на ней этот… как его, лобзик! — она показывает руками конструкцию, а я вспоминаю, что слышал от ней кого-то из мастеров: под потолком горизонтально крепилась тонкая жердь, работавшая как пружина, к ней вниз опускалось действительно что-то вроде струны, на которой крепилась пилка. Приводилось это всё в движение педалью, а мастеру оставалось только вращать деталь, задавая направление реза.
— Этот горел дом. — прерывает мои размышления правая бабушка. — Это мой был дом раньше-то. Был хороший плотник молодой. Дом совсем сгорел. Совсем сгорел.
— Как совсем сгорел? — не понимаю я.
— В 55-м году. — добавляет левая. — Кто-то поджёг. Новый дом. Только выстроили, ещё не въехали в него. Ушли на работу в ночь, его и подожгли.
— Ничего себе…
— Подожгли, — продолжает она, — паразитов много на Земле. Вон я с этими… внучатами, на улице Куйбышева нянчилась пока… (Уехали мои родители поработать в Москве, дом хотели расширять, делать, и денежки надо). Ну вот, они уехали, мы договорилися, что я посижу с ними. Ну вот. Пока я сидела с ними, у меня дом-то обокрали. Всё вынесли.
— Ого, — говорю, — это когда? Это при советской власти так что-ли?
— Да какой! — машет она рукой, — позапрошлый год… прошлый… Да, прошлый!
— Сейчас много гуляет… — значительно добавляет скрипучая бабушка.
— Ой… — вздыхает первая — выкопали все рельсовые столбы…
— Зачем? — я опять не пойму о чём речь.
— Здесь у всех в огородах-то столбы-то рельсовые. — поясняет она, но мне это всё равно непонятно.
— А выкопали их зачем?
— А сдавать. На металл сдавать. Да это наплевать. — она скрещивает руки на груди, словно показывая, что ей действительно это уже не важно. — У меня уже успокоилось немножко здоровье-то нарушенное из-за этого дома…
Она продолжает без паузы и не прерываясь, но я вдруг понимаю, что это совершенно другая история:
— Вещи продавали, диван-кровать новый продал… Это у меня сын: привёл б..ёшку сюда c собой, любовницу, извини за выражение, вот они пили-пили, пенсию его пропили — не хватило, надо где-то денег доставать, вот продали диван-кровать, стол красивый… У меня стол-то кухонный-обеденный, на две сто́роны раскладывался, а это, плита-то, она как под мрамор сделана, резать это… Да хороший был, мы въехали только в него, всю мебель новую почти купили! И вот это, всё и продали…
— Как же вы теперь без стола-то? — спрашиваю. Правая бабушка почему-то посмеивается на мой вопрос.
— Да я уж у кого-чего беру. У кого-чего беру. Без стола-то. Вот я уж в другом доме-то живу. Нешто мне с ними?…
— А они так и пьют?
Тут уже смеётся и та, что рассказывала о сыне:
— Дак она удрала: я её выгнала, я её отлупила. У меня тогда нервы-то поднялись… Ну всё, здоровья-то вот нет теперь…
Неожиданно, видимо вспомнив, что я спрашивал про наличники, правая бабушка повышая скрипучий голос, поворачиваясь к дому, но обращаясь по прежнему ко мне говорит:
— Да ты крикни просто (тут она громко в сторону завешенных окон кричит): «Женя!»
— Да ладно тебе, пусткай фотографирует, ему окна нравятся, рисунки! — вступается за меня рассказчица. — Фотографируй, чего…
…
Друзья, если вы ещё не успели заказать себе футболку, толстовку или свитшот с наличниками, то времени осталось до полуночи в ночь на субботу, поспешите. Кстати там теперь и эко-сумки появились!
https://planeta.ru/campaigns/okno2018
#ВПоискахНаличников #ЯрославскаяОбласть #РостовскийРайон #Лазарцево #ДомоваяРезьба #nalichniki #наличники
