…Осталась я одна. Зять и дочь у меня в аварию попали, зять прямо сразу погиб, а дочка ещё пожила… И вот от дочери остался сын, и дочка. Вот девочку я привезла сюда, в третий класс, маленькая такая она была, я её вырастила. А брат был тогда в военном училище. Кончил военное училище, сейчас в полиции, в Сочи. Малый то умный. А красавец такой вырос! Он мне «Бабулечка — говорит — я за тобой приеду!». «Деточка, мне 91 год, куда мне ехать, я еле хожу!»
— Ого, — удивляюсь — а вы отлично выглядите! — и я не кривлю душой: бодрый голос, прямая спина и ясный взор, и не намекают на столь почтенный возраст. Ну с палочкой ходит, да. Но это вообще не показатель.
— Это я ногу четыре года как сломала — поясняет дама, проследив за моим взглядом. — видите, что делается… Не поеду никуда, я теперь умирать только собираюсь. А вообще я чувствую очень плохо… Всё скрипит, шея болит… Раньше бывало муж уедет, я всё управлялась, и огород у нас большой и тридцать кроликов, а сейчас… А я смотрю в окно — интересно, что мужчина фотографирует? — она неожиданно меняет тему, и, как это часто бывает в разговоре, возвращается к его началу.
— так резьбу — говорю — наличники, красоту!
— вот жалко не знаю кто делал их, но наши Болховские, тут делали, хорошо делали. Окна хорошие, не дует даже… У нас тихо тут… И место хорошее — видите около дома пространство есть и река… У меня тут всё дома: и баня дома и вода дома… Вот надо красить дом только. Спасибо Серёжка — сам мастер на все руки — зять, внучкин муж. Воду мне провёл, золотые руки!
— …Нет, я раньше думала, до чего ж старые — странные: «деточка, хоть бы умереть!» Думаю, какие ж они дураки, вот честное слово. Теперь дожила и сколько раз говорю: Господи, прости меня, плохо-хорошо, спасибо тебе, я хожу. Я сама купаюсь, сама стираю. Соцзащита приходит помогает с уборкой, пропылесосить. А так я всё, слава Богу, на своих ногах. А люди вообще ползают… Не дай Бог! Как инвалиду жить? Легче сказать, Господи, убери меня. Это когда здоровый человек жить хочется… А я…(тут вдруг опять происходит резкая смена темы) просто интересно, что человек снимает… Думаю, что это парень? Ай заметил что? Я не разобрала. Глаза-то смотрят, но не рассмотришь иной раз. — она снова возвращается к моменту нашего знакомства, когда я фотографировал наличник и резьбу под крышей, а она вышла спросить о причинах.
— А я красоту снимаю резную вашу!
— Да у нас тут хорошо… Но я вас, поди, отвлекаю?
— Да ну что вы!
… — Иной раз иду по базару, большой такой подходит ко мне, на базаре. Обнял вот так! Я говорю: «молодой человек, как же вам не стыдно!» А он говорит «Нина Петровна, миленькая!». Я смотрю — Олежек, это ты, деточка?! А он мне «Нина Петровна, а ведь уже десять лет я вас не видел!». А иной раз один встречается: «Здравствуйте, Нина Петровна». А я чего-то: «Слушай, а ты в каком классе был?» О он говорит: «Нина Петровна, вы меня в седьмом классе на первое место пересадили: я ж болтун был»! Я ахнула: «Сашка, так это ты?! Да разве вас теперь узнаешь!» .
Я слушаю и слушаю… И представляю себе этих ребят и вспоминаю, что у меня, пожалуй-то и не было такой любимой учительницы, которую хотелось бы обнять спустя двадцать лет после школы… А она тем временем продолжает:
— Хорошие ребята выросли. Но я сама никогда не ругалась. На детей, как можно? У нас завуч… У меня мальчик один был во второй школе, они там чего-то набедокурили, а завуч на него: «Ты — говорит — дурак такой же, как твой отец». Вот он расплачется идет в класс. Я говорю, Саш, что ты, деточка плачешь. Он мне: «Ну почему так несправедливо… Ну почему вот вы, Нина Петровна, никогда никого не оскорбляете? Почему другие…» И плачет. Он мне рассказал, я прихожу в учительскую и говорю: «Анатолий Пантелеймонович, ну какой же вы подлец! Кого вы оскорбили? Вы хамство своё показали! Разве ребенок виноват, что отец пьёт?!» А я бывало: вот подеруться, поругаются, придут. Я — кто виноват? Стоят. Я — кто виноват? Они — Нина Петровна, мы больше не будем драться. Ругала, но я их никогда не оскорбляла: Коля, деточка, Петя, Машенька, Ваня, Миша — ни-ко-гда! Поэтому вот столько прожила и не стыдно. Я не хвалюсь, я не умею хвалиться, я ведь и родителей встречаю: «ой, Нина Петровна, мы ведь вас и дети всё время вспоминаем…» .
Она ненадолго cмолкает, а я не могу не удовлетворить своё любопытство:
— А вы по какому предмету были?
— Что простите? — Нина Петровна всматривается в мои губы, явно пытаясь прочитать сказанное и я догадываюсь, что она плохо слышит.
— Вы по литературе наверное были в школе?
— Да, русский и литература.
— Так и подумал! — улыбаюсь. Действительно, после рассказанного у меня уже почти не было сомнений.
— Ну ладно, снимайте, не буду вас отвлекать. Счастливо вам! — и она уже собирается уходить.
Я начинаю думать, что это не она меня отвлекает, а я может её от чего-нибудь отвлек и сразу соглашаюсь:
— Ладно, пойду! Здоровья вам!
— Ой какое может быть здоровье: девяносто же! Сейчас вот я катаракту убрала, читать могу… — и мы, словно забыв, что только что попрощались, продолжаем разговаривать еще минут десять как ни в чем не бывало. Нина Петровна рассказывает ещё про школу, про здоровье…
— Я слышу хорошо, но порой я не разбираю, что говорят. Внук мой мне звонит, говорит, бабушка, ведь я кричу на всю квартиру. А я говорю — Вовочка, деточка, наверное барахлит телефон. А сама думаю (на этих словах она смеётся) чёрт-те знает, телефон или что… Я говорю — старость теперь… Ну ладно, заговорила я вас опять! До свидания!
— А я и рад же!
— Приезжайте к нам летом, тут красиво будет.
— Летом не смогу, приеду лучше к вам через 45 лет, проверю, как вы тут!
— Договорились! Адрес записали?
— Записал!
— Всё, буду ждать!
#ВПоискахНаличников #Болхов #ОрловскаяОбласть #наличники #nalichniki #резьбаподереву
